Но там, внизу, лежит очень стойкий ублюдок: зубами оторвал кусок штанины и накладывает себе жгут.

Смышленый стойкий ублюдок, и никто к нему не идет.

Видно, они поняли условия игры.

А у Тима не хватает милосердия всадить пулю ему в голову. Это кажется бессмысленным, и потом, раненый вообще лучше, чем мертвый. Все равно им придется что-то с ним делать.

– Не подходи, – предупредил он мальчика.

– Не подхожу, не подхожу.

Но они не стреляют, размышлял Тим. Хотя для них это был бы вариант: начать палить по пещере, а в это время один выбежит и оттащит приятеля.

Разве что они пока не поняли, откуда по ним стреляли, может, и так.

Или они уже в зарослях, ищут обходной путь.

Тоже может быть.

Плохие мутанты.

Почему, черт их дери, они хотят меня убить? – с некоторой обидой подумал Тим. Почему меня вечно ставят в такое положение?

– Зачем спрашивать «зачем», – вслух произнес он и, задержав дыхание, навел перекрестье прицела на голову упавшего.

25

У парня есть слабина, решил Джонсон.

Он уже должен был понять, что никто из нас не собирается рисковать своей шкурой, вылезать и помогать этому старому индейцу, так что теперь лучше всего было бы благополучно уложить раненого, чтобы потом о нем не беспокоиться.

Но выстрела нет.

У парня есть слабина.

Поэтому Джонсон вынул винчестер из седельного чехла, достал носовой платок и обвязал вокруг ствола. Затем вышел из-за камня и спустился на дно каньона.

Рассчитывая на его слабину.

Джонсон добрался до раненого и увидел, что тот, очевидно, выживет. Эти индейцы – крепкие сукины дети.

Джонсон поднял голову и посмотрел на пещеру, его злило, что Рохас оказался паршивым идиотом и попался в ловушку. Но был и плюс: они все-таки загнали старину Бобби в угол.

– Похоже, сложилась интересная ситуация! – крикнул Джонсон.

Тим тоже понимал, какая сложилась ситуация: он опять провалил все дело, его загнали в пещеру посреди пустыни. Вот черт, с таким же успехом тут могли торчать садовые разбрызгиватели.

Но он не думал, что сейчас от него требуется ответ, так что он просто прицелился в грудь ковбою и ждал.

– Черт, мистер Зет, вы попались! – заревел Джонсон.

Тим взял прицел пониже и всадил пулю в грязь у самых сапог Джонсона – чтобы напомнить, что перевес, может быть, не так уж очевиден.

– И зачем ты это сделал?! – проорал Джонсон.

– У меня проблемы с контролем над импульсами! – крикнул Тим в ответ.

Джонсону вдруг показалось, что у слабого места парня – твердая кромка, а он не очень-то горел желанием почувствовать, как кусочек этой твердой кромки врежется ему в голову в виде пули калибра 7.62. Да и позиция у него там, наверху, неплохая. Парень – крепкий орешек, не расколешь. И Джонсон решил переменить тактику:

– Может, заключим соглашение, мистер Зет?

Из пещеры раздалось:

– Какое еще соглашение?

26

Просто разойтись.

Как и в большинстве соглашений, это слишком уж хорошо, чтобы оказаться правдой, но Тим не видит для себя варианта получше, поэтому принимает условия.

Так что ковбой отзывает своих индейцев, они забирают раненого, а Тим держит палец на спусковом крючке, пока они не отступят подальше по равнине и не двинутся прочь. Потом они спрячут где-нибудь раненого парня, и ковбой скажет жирному Брайану: извините, я не смог найти старину Бобби Зета.

Во всяком случае, таковы условия сделки, хотя Тим ни на грош им не верит. Но ему нужно думать о ребенке, и, какой бы грязный трюк ни задумал Джонсон, соглашение все же давало Тиму шанс – все лучше, чем высиживать в пещере, пока не кончатся еда и вода.