— Э… спасибо, — пробормотал я, и она отпустила ремень в мою руку.

Наверное, мне следовало было догадаться, что ее сумка вдвое тяжелее моего рюкзака. Я поймал ее, не дав упасть на тротуар, а потом с усилием взвалил на свободное плечо.

— Ты всегда носишь в школу свои собственные кирпичи?

Эдит рассмеялась:

— Арчи попросил меня прихватить для него кое-что сегодня утром.

— Он твой любимый брат?

Она посмотрела на меня:

— Иметь любимчиков нехорошо.

— Ну я-то единственный ребенок, — сказал я. — Всеобщий любимчик.

— Оно и видно. Кстати, а почему тебе так кажется насчет меня и Арчи?

— Похоже, тебе легче всего говорить именно о нем.

Она на мгновение задумалась, но ничего не ответила.

В кафетерии я пошел вслед за Эдит к очереди. И, не удержавшись, посмотрел в дальний угол, как делал каждый день. Ее братья и сестры присутствовали в полном составе и обращали внимание только друг на друга. Они не заметили нас, а может быть, им просто было все равно. Я вспомнил предположение Джереми о том, что мы с Эдит встречаемся тайно, чтобы ее семья не узнала. Не похоже, чтобы она скрывала что-то от них, но я невольно задавался вопросом, что они думают обо мне.

А еще — что я думаю о них.

Тут Арчи поднял глаза и улыбнулся мне. Я машинально ответил ему тем же, а потом посмотрел на Эдит, чтобы понять, не предназначалась ли его улыбка ей, а не мне. Она заметила его, но не улыбнулась в ответ. И смотрела вроде бы даже сердито. Мой взгляд перебегал с Эдит на Арчи и обратно, пока между ними происходило что-то типа молчаливого обмена репликами. Вначале Арчи улыбнулся шире, показав зубы — настолько белоснежные, что это было заметно даже на таком расстоянии. Эдит изогнула бровь с некоторым вызовом, ее верхняя губа слегка дернулась вверх. Он закатил глаза и поднял руки, словно в знак капитуляции. Эдит повернулась к брату спиной и продвинулась в очереди. Потом взяла поднос и начала его нагружать.

— Я довольно близка со всей семьей, но с Арчи у нас больше всего общего, — сказала она тихо, наконец-то отвечая на мой вопрос. Мне пришлось наклониться, чтобы услышать ее слова. — Правда, иногда он очень раздражает.

Я снова взглянул на него: теперь он смеялся. Хотя он не смотрел на нас, я подумал, что, вероятно, он смеется над ее словами.

Меня так увлек их необычный диалог, что я не замечал содержимого подноса Эдит, пока кассирша не пробила чек.

— Двадцать четыре тридцать три, — сказала она.

— Что? — я посмотрел на поднос, а потом с изумлением вгляделся еще раз.

Эдит уже платила, после чего быстро и плавно направилась к столу, за которым мы сидели вместе на прошлой неделе.

— Эй, — прошипел я, ускоряя шаги, чтобы догнать ее. — Я не смогу все это съесть.

— Половина, разумеется, для меня.

Она села и подвинула переполненный поднос на середину стола.

Я приподнял брови:

— Ну конечно.

— Бери что хочешь.

Я занял место напротив и опустил ее тяжеленную сумку на пол рядом со своим рюкзаком. Несколько старшеклассников смотрели на Эдит округлившимися от удивления глазами с дальнего конца этого длинного стола.

— Интересно, что ты будешь делать, если кто-то подобьет тебя попробовать обычную пищу?

— Вечно тебе что-нибудь интересно, — она скорчила гримаску, потом изящно отломила кусочек пиццы, положила в рот и с мученическим видом начала жевать. Через секунду проглотила и посмотрела на меня с явным превосходством: — Если тебя заставят есть землю, ты ведь тоже сможешь, не так ли?

Я улыбнулся:

— Однажды я съел немножко… на спор.