Девушка ждала, когда хозяин и приглашенные вернутся с похорон. Стол в столовой был уставлен едой.

— Приготовь все самое лучшее, Эмили, — сказал он. — Нас будет всего шестеро, но сделай все в лучшем виде. Помимо него приедут мистер и миссис Рауэн, их дочь, а также стряпчий и его клерк.

Эмили посмотрела на настенные часы. Если она правильно понимает, то у нее есть еще около пятнадцати минут, чтобы сменить платье и фартук и привести себя в достойный вид.

Сегодня был день похорон, и, как хозяин снова сказал сегодня утром, завтра станет началом новой жизни. Стоя перед девушкой в своем красивом новом черном костюме, он заглянул ей в глаза и тихо сказал:

— Я не собираюсь быть ханжой, Эмили; я сейчас так переполнен радостью, что готов петь. Ты понимаешь меня, ведь правда? Да, конечно, ты понимаешь. — Он положил ладонь ей на щеку, и вот тогда он и сказал снова: — Завтра начнется новая жизнь для нас всех.

Когда Эмили бежала вверх по лестнице, ей хотелось петь, но она сдержалась. В своей комнате девушка сняла толстую саржевую юбку и полосатую блузку и надела набивное платье. Оно не было очень теплым и выглядело хорошо. Она перекинула через плечи бретели фартука, перехлестнула их на спине и застегнула на поясе. Потом взяла свой чепчик и посмотрела на него. Ей очень не хотелось снова его надевать, поскольку он скрывал волосы; кроме того, чепчики уже вышли из моды. Ее волосы сегодня утром выглядели красиво. Вчера вечером девушка их вымыла, и густые волны волос отливали коричневатым светом, который зеркало отражало ей. Казалось, что этот отсвет улучшает цвет ее лица, делает губы ярче, а глаза темнее. Но белый чепчик придавал ее коже бледность.

Эмили неохотно натянула чепчик на голову, взглянула еще раз на свое отражение в зеркале, широко открыла рот, чтобы посмотреть, нет ли остатков еды на зубах после завтрака. Затем она вышла из комнаты и почти запрыгала по ступенькам вниз, пробежала через площадку и спустилась по главной лестнице.

Оказавшись у подножия лестницы, девушка остановилась на минуту и оглядела холл. Это было красивое место, она никогда раньше так не смотрела на него. Но ведь раньше у нее и свободной минуты не было.

Когда большой черный чайник закипел в очаге, Эмили услышала, как экипажи прогремели по подъездной дороге, она быстро поставила чайник на полку, разгладила фартук, заправила под чепчик выбившиеся пряди волос и выбежала из кухни к парадной двери.

Когда девушка открыла дверь, миссис Рауэн и ее дочь как раз выходили из первого экипажа; мистер Рауэн следовал за ними; хозяин уже встречал их, держа открытой дверь двуколки.

Из второго экипажа вышли двое мужчин. Один был плотным человеком за пятьдесят, а второй - более молодой, худой и слегка сутулый.

Женщины первыми вошли в дом, и Эмили заметила, что дочь миссис Рауэн рассматривает ее, глядя ей в лицо, словно оценивая ее возможности.

Эмили же, со своей стороны, едва взглянула на молодую женщину, но даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что она очень похожа на своего отца.

Когда Лэрри подошел к Лиззи, чтобы помочь снять жакет, она сказала:

— Я не буду его снимать, мы не сможем остаться надолго. — Ее голос звучал простовато и даже грубо. Затем молодая женщина, повернувшись и снова посмотрев на Эмили, пошла впереди всех в столовую, как будто уже была главной, была хозяйкой.

Лэрри заглянул на кухню. Холодный воздух прибавил цвета его щекам; его глаза блестели. Он выглядел возбужденным, но, учитывая обстоятельства, он изо всех сил старался подавить возбуждение, по крайней мере на время. Но Эмили представляла, что, когда в доме никого не останется и все дела с завещанием будут закончены, Лэрри будет носиться по дому, как ребенок, которого оставили без присмотра.