Тогда это казалось предательством.

А потом проходят годы, иногда очень много лет, и чей-то случайный вопрос позволяет взглянуть по-новому на прошлое, а заодно и на себя, нынешнюю. Я, оказывается, уже давно изменилась. Например, нет человека, который был бы смыслом моей жизни (как раньше — ты). И это вовсе не от бедности сердца — напротив, большая беда назначать смыслом своей жизни кого-то другого, мужчину или ребёнка, неважно. «Я живу ради тебя» — значит, «ты живёшь за меня», я существую, а ты оправдываешь мои надежды.

Несчастливы дети, которые вынуждены воплощать не собственные мечты, а чаянья родителей. Несчастливы мужчины, к чьим ногам обрушили «лучшие годы». Несчастливы женщины, чью душу отяготила чужая неразделённая страсть. Несчастлив всякий человек, которого обременили невольным долгом — быть смыслом не своей жизни.

Я вовсе не проповедую эгоизм. Доставлять кому-то радость — одно из величайших удовольствий на земле. Только нужно понимать, что это твоя потребность, ты делаешь это для себя, спасаешь свою душу.

И только осознав это, можно идти вот так, разглядывая людей, дома и машины, гладить бродячих кошек, покупать пирожки (или мороженое). Возможно, думать о ком-то, а может, просто наслаждаться хорошей погодой — за пределами системы координат, которую принято называть любовью в дамских романах.

Предназначение Призвание Профориентация

Уверена, что у человека должно быть множество других интересов, а думать об одной лишь любви неприлично. Нет, я правда в этом уверена. Тысячи достойных женщин отупели, влюбившись, я не могу смотреть в мутные глаза существ, у которых в мозгах пульсируют три мысли: «я его люблю! он меня любит? а когда он опять позвонит?». Дамы, идите и порисуйте! Помойте пол или свяжите шарф, чтобы отвлечься.

Посмотрите на эти три П в заголовке — ну разве они вас никогда не интересовали? Я-то прежде считала (да и сейчас так думаю), что если двадцатилетний человек весит сорок кг, а сиськи у него третьего размера, то ни о чём таком беспокоиться не нужно — он и без того воплощает замысел, который боженька вдул в него при рождении. Но ближе к тридцати годам и пятидесяти килограммам появляется лёгкое беспокойство. О, прекрасно помню это ощущение.

Вроде твёрдо усвоила, что «украшать мир собою» и «превращать жизнь в искусство» — вполне достойные и социально значимые занятия; что «создавать атмосферу» — целая наука, а «состояние» — то, над чем следует работать с применением арсенала химических средств. Я знала, что настоящий художник не моет посуды, зато шагу не шагнёт попусту, и там, где он ступает, даже грязь на линолеуме складывается в кельтские узоры. И всякое занятие перед лицом Господа равноценно — сваи ты заколачиваешь или яичную скорлупу раскрашиваешь перед тем, как выкинуть, — лишь бы делалось оно с любовью, удовольствием и полным погружением. Конечно, получить кайф от росписи яиц проще, чем от работы на стройке, особенно если сначала дунуть, да ещё и яйца растут на ком-то симпатичном. Правда, за это не платят. Но мы же перед лицом Господа, какие бабки?! не позорьтесь!

В кругу моих друзей с прозрачными глазами особенно ценилось умение «втыкать». Воткнул на три часа — феньку сплёл, воткнул на вечер — сортир драконами изрисовал. А вот если воткнул на пару суток, то лучше потом под капельницу. И если за эти два дня не успел до конца оклеить комнату конфетти (ещё полторы стены остались), то можно не заканчивать — неинтересно, «состояние ушло».

Мудрые существа моей юности, живущие не первую жизнь, были напрочь лишены честолюбия.