— Ну, юный мастер Кру, устроили вы мне скачки, — сказал Скривелч Стек с шутливым упреком. — Пришлось проскакать столько, что и подумать страшно, а ведь эти стареющие кости уже не годятся для таких упражнений. Я выдохся. Своим отъездом… — Он вошел и закрыл за собой дверь, поставил возле нее стул и уселся на него со вздохом облегчения: — О, вот так лучше, — потом аккуратно положил на колени свою трость.

Рилиан проснулся окончательно.

— Слуги дрива оказались усерднее, чем я думал, — отметил он не без горечи. — Повезло Горнилардо, раз он умеет внушить такую преданность.

— Внушить такую преданность? Да нисколько, юный Кру. Как известно нам обоим, его дрившество — крайне неприятное животное, неспособное внушить никакой преданности.

— И все же вы рьяно служите ему.

— Скажем так: я служу идеалу. Безупречно выполнять свои обязанности, добиться превосходства в избранной сфере, стремиться к совершенству — достойные восхищения цели, разве не так, мой друг?

— О, сами по себе — достойные. — Рилиан вспомнил, что Скривелч любит поговорить. — Но я должен вас спросить, могут ли поступки быть чистыми, если они совершаются от имени подлого патрона, чьи собственные мотивы бесчестны? Можно ли считать такие деяния похвальными? Разве низость намерений патрона не сводит на нет всю добродетель поступка?

Скривелч задумался над проблемой, покачиваясь на двух задних ножках стула.

— Вопрос интересный. Действительно очень интересный. — Он достал из кармана табакерку с гравировкой и, насупившись, стал вертеть ее в руках. — Ваша мысль не лишена определенной логики, и все же следует заметить, что…

Рилиан упустил нить рассуждений Скривелча. Он думал о пистоле, который лежал в суме, брошенной им возле кровати. Пока Скривелч разглагольствует, нужно попытаться достать оружие. А потом? Сможет ли он выстрелить в Скривелча? Рилиан разглядывал своего гостя. У него такой миролюбивый вид: мягкое выражение лица, четкая, размеренная речь и никакого признака оружия. Вероятно, он даже не умеет стрелять. Не исключено, что Тринс ошибся в отношении этого человека. Ну, об этом он подумает, когда будет уверен, что находится в безопасности. Рилиан медленно направился к открытой дорожной суме.

Скривелч продолжал говорить:

— …а из этого следует, что любое действие нужно рассматривать абсолютно независимо от норм и намерений кого бы то ни было, кроме активных его участников. Если посмотреть на дело с таких позиций… — Голос бубнил и бубнил. Казалось, Скривелч был полностью поглощен обсуждением данного вопроса. Его руки, в которых не было ничего, кроме безобидной табакерочки, нелепо молотили воздух.

Рилиан начал расслабляться. Он уже почти не сомневался, что Тринс стал жертвой розыгрыша. И все же лучше подстраховаться. Лучше, если пистоль будет у него под рукой, а ситуацию он проанализирует на досуге. Рилиан уже был в пределах досягаемости мешка, когда Скривелч сделал паузу в своей речи.

— Позволите мне маленькую поблажечку, мастер Кру, — почти извиняющимся тоном произнес он. — Я нахожу, что щепотка нюхательного табака чудесно прочищает мои мозги. Гадкая привычка, как считают некоторые, хотя в этом холодном стерильном мире, как ни парадоксально, самое глубокое утешение доставляют самые тривиальные радости. Присоединитесь? Нет? Позвольте тогда мне.

Скривелч со щелчком открыл крышку табакерки, но лежал в ней не табак, а кругленькие пилюльки.