— Отдельно мы ещё обсудим, — она внезапно наклонилась ко мне, её тень накрыла меня целиком, — каким образом ты смог достать горга из закрытой клетки, ключи от которой хранятся у меня лично!

— Хотелось бы и мне знать… — пробормотал я, потирая виски. В тот момент я действительно действовал на автомате — просто захотел, чтобы прутья исчезли, и они… исчезли. Что теперь с той клеткой — большой вопрос. Как и с телом горга. Его стоило похоронить с почестями, как разумное существо, пожертвовавшее собой ради меня.

Княгиня внезапно замолчала, её трость замерла в воздухе. Она медленно склонилась надо мной, её лицо теперь было всего в нескольких сантиметрах от моего.

— Ты мне хоть скажи, оно того стоило? Весь этот риск и потери? Стоило ли это результата?

Трость снова застучала по мрамору, каждый удар отдавался в моих височных костях — новообретённый острый слух превращал это в пытку.

Я глубоко вдохнул и неожиданно парировал:

— А вы ничего не заметили, когда я вошёл?

Княгиня замерла на полуслове. Ее трость застыла в воздухе, как заколдованная. Глаз расширился, бровь медленно поползла вверх. В комнате воцарилась тишина, настолько глубокая, что стало слышно, как где-то за окном скребется ветка о камень.

Я медленно поднялся с дивана, слегка покачиваясь на ослабленных ногах, но с неожиданной грацией протянул руку бабушке — изящным жестом, словно приглашая её на бал. Княгиня замерла на мгновение, её единственный глаз расширился от удивления, прежде чем она неуверенно отставила трость в сторону и положила свою морщинистую ладонь в мою.

— Позвольте, Ваше Сиятельство, — прошептал я, мягко, но уверенно помогая ей подняться. Как только она встала, я легко поднял её в воздух, закружив в импровизированном вальсе. Княгиня оказалась удивительно лёгкой — не потому, что была хрупкой (её плотное телосложение говорило об обратном), а потому что мои руки теперь обладали невероятной силой.

— Юра! Что ты…— её возмущённый возглас потонул в смехе, когда я ловко перехватил её за талию, уверенно ведя по комнате. Мои ноги, ещё недавно едва державшие меня, теперь двигались с непривычной плавностью. Я даже позволил себе небольшой пируэт, прежде чем аккуратно поставить княгиню обратно у диванчика.

Сделав театральный поклон, одна рука за спиной, другая изящно вытянута вперёд, я поднял взгляд, встречая её потрясённое выражение лица.

— Но… как? — вырвалось у княгини.

— Не знаю, — честно ответил я, выпрямляясь. Моя рука непроизвольно потянулась к колену, где всё ещё ощущалось странное тепло. — Но тот горг… Он был разумным существом. Пятьдесят лет в вашей клетке отдававший кровь для ваших химер… — Я замолчал, чувствуя, как сжимается горло. — Он умирал в неволе и при этом подарил мне самое ценное, что у него было — свою сущность. Я ещё не знаю всех возможностей, но уже за это… — мои пальцы сжались в кулаки, — я должен отблагодарить его достойно. Хочу похоронить его, как подобает.

Княгиня резко выругалась, её трость с грохотом упала на пол. Она сделала шаг назад, будто отталкиваясь от моих слов.

— В чём дело, Елизавета Ольгердовна? — я наклонился, чтобы поднять её трость, чувствуя, как напряглись мышцы спины — новые, незнакомые.

— Я уже пообещала его тушу алхимикам на разбор, — прошипела она, хватая трость так, что пальцы побелели от напряжения.

— Откажите, — мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидал.