Эльза выдавала нам новости с такой скоростью, будто боялась, что мы исчезнем и вновь оставим её один на один с проблемами рода. Нервное напряжение её постепенно отпускало, а речь замедлялась. Лишь увидев и обняв нас, она окончательно уверилась, что мы никуда не пропадём.

Перед отъездом мы провели ещё одну встречу с заводчанами и работниками карьеров. Обсуждали насущную ситуацию с заказами, доставкой домой оплатой труда.

На последнем этапе все напряглись, ожидая снижения оной. Однако же у меня была иная идея на этот счет.

— Когда мы с вами сидели в одном ангаре, пили армейские лечилки и ели сухпайки, многие из вас поделились причинами перевода к нам. Большинство из вас проявили лояльность нашему роду и лично к княгине Елизавете Ольгердовне. Поэтому я считаю, что лояльность должна награждаться, в том числе и финансовым образом. Поэтому моё предложение следующее. Всем, кто принесет кровную клятву служения роду Угаровых, увеличат оклад на двадцать процентов на постоянной основе. Тем, кто не желает приносить подобную клятву… Ну что ж, рисков никаких, но при этом и надбавок за лояльность также не будет.

Стояла гробовая тишина. Слышно было, как комары зудят над ухом, примеряясь к укусу.

— Я буду излишне прямолинеен. Господа Светловы не жаждали передавать нам свои активы, а потому я ожидаю провокаций, саботажа и срывов работ. Чтобы минимизировать риски, я хочу получить клятвы верности и отплатить вам за них сторицей. Когда на нас шло лесное зверьё, я без раздумий встал у него на пути, защищая вас. За своих людей я буду стоять до последней капли крови. Но и диверсантов с засланцами буду наказывать соизмеримо.

Я уж думал, что так и не дождусь какой-либо реакции, но тут встал Пётр Громыкин и ответил за всех:

— Вопрос серьёзный, ваше сиятельство. Надо бы с семьями посоветоваться. Дайте нам неделю на принятие решения, и мы подадим списки согласных.

Уже практически перед самым отъездом я всё-таки вспомнил про свечение энергетических линий в карьерах и про ведение добычи, перебивающее их.

— Пётр, скажи, ты как маг земли, как определяешь, где лучше всего добычу организовывать?

Громыкин воровато оглянулся по сторонам, будто боялся, что нас подслушают:

— А я, ваше сиятельство, не определяю. Мне приказано выполнять предписания геологоразведки и добычу вести в строго отведённых местах. А там… и качество местами жуть просто, и травматизм… и… ай! — он мазнул рукой.

— Вот и я о том… Я на примере одного карьера хотел бы сверить свои ощущения с твоими. Может, изменим направления выработки, чтобы духов не тревожить… И вам спокойней, и с местными в ладу жить будем.

— А давайте попробуем! — вдруг загорелся идеей Пётр. — Попытка не пытка. А то у меня последнее время ощущение, будто я не мрамор добываю, а человека наживо режу, а конторские только и смеялись надо мной, мол, больно я впечатлительный.

На трициклах мы добрались до ближайшего карьера в сопровождении химер и принялись сопоставлять моё видение бледных линий природной энергии с ощущениями Петра. Что удивительно, они совпадали почти полностью. «Почти» потому что я видел больше линий, чем Петя ощущал. Благо, что хоть располагались они не столь близко друг к другу, и можно было корректировать бурильные работы, чтобы не задевать их.

Сделав зарисовку в масштабе, я оставил её Громыкину.

— Попробуй, не пересекать этих линий. Потом доложишь о результате и ощущениях.

Расстались мы с Громыкиным абсолютно довольными друг другом.