– Дар сей от мужа благочестивого, голову свою за други своя и за землю свою не щадящего. Так выпьем же за него, где б его кошки ни носили!

– Попадись он мне, – брякнул Валме, заглатывая обжигающую настойку: на вино епископ не разменивался. – Додумался: от собственных офицеров сбегать.

– Нехорошо это, – подтвердил епископ, – лишь дурная овца бросает агнцев в лесу средь волков рыкающих, ну да вы, чай, не агнцы! Сами кого хочешь заедите.

– Теньент Давенпорт, за тебя пьем, ибо нет за тобой грехов непростимых, а помыслы твои чисты и богоугодны. Отпускаю тебе грехи твои, воюй с миром.

– Воюй с миром, брат мой, – пробормотал и Марсель, от восторга поперхнувшись касерой. – Да пребудут с тобой... Леворукий, удачи тебе! И не теряйся!

– Это ты не теряйся, – Давенпорт припал к фляге с вороном, словно к святому причастию. – Спасибо, Ваше Высокопреосвященство. Марсель, я рад, что тебя встретил. Еще увидимся.

– Разумеется, – только б выжил, и пусть его Морены и Рокслеи живыми ходят. Ни одна погань не стоит жизни, ни единая! – Куда ж мы друг от друга денемся? Мы же теперь богоугодные. Правда, Ваше Преосвященство?

– Воистину, – кивнул Бонифаций, убирая флягу. – Токмо вы на Создателя уповайте, а пистолеты в промасленную кожу заворачивайте. Сыро нонче, а ольстры сии от наших дождей не дюже берегут.

Глава 9

Ракана (б. Оллария)

399 года К.С. 21-й день Осенних Волн

1

Любовь слепа, и лучшим доказательством тому был Наль. Кузен из кожи вон лез, чтоб оправдать Айрис, хотя какие могут быть оправдания! Свихнувшаяся от любви к убийце дура опозорила не только брата, но и отца, и герб, а Наль мямлил об испытаниях и болезнях. Он просто не желал видеть очевидного, и Дику стало грустно, что его никчемная сестрица так заморочила голову в общем-то неплохому, хоть и нелепому человеку. Ричард знал, что такое любовь, и очень уважал Эйвона, потому и терпел, сколько мог, но у каждого терпения имеется предел. Кузен опять завел волынку о том, что Айрис видела в жизни мало хорошего, и Дик не выдержал.

– Ты говоришь, мало? – Ричард держался спокойно, но кузен дернулся и часто заморгал поросячьими глазками. И это наследник Окделлов?! – Можно подумать, мы с ней росли в разных семьях, а тебя и вовсе в лесу нашли! Но мы с тобой о фамильной чести не забыли и не забудем.

– Ну, Дикон... Ты должен понять, она ведь такая юная...

– В старые годы женщины Высоких Домов в семнадцать лет имели двоих детей, – отрезал Ричард. – Айрис – моя сестра и дочь Эгмонта Окделла, а ведет себя хуже «навозницы».

Наль в ответ только вздохнул, крыть ему было нечем. Ричард похлопал родича по плечу:

– Ладно, хватит. Я не желаю знать Айрис. По крайней мере, пока она не одумается. Но если ты готов терпеть ее выходки, женись на ней. Я даю свое согласие.

– Ты... Я? – Наль отчаянно покраснел, толстые пальцы сжимались и разжимались. Эту привычку Лараков Ричард помнил с детства. Эйвон, когда волновался, делал так же. Дику стало смешно, и зря – замазанные царапины не замедлили напомнить о себе унизительной болью.

– Именно ты, – огрызнулся Дикон. – Хочешь иметь в доме бешеную козу – женись. Только не говори потом, что тебя не предупреждали.

Кузен замолчал, уставившись на морисскую шпалеру, изображавшую охоту на черных львов. Шпалера была выдержана в золотых, черных и багряных тонах, и Ричард счел возможным ее оставить и даже перенес в кабинет вместо потрепанного алатского гобелена, на котором висело украденное Хуаном оружие.