– Ничего со мной не надо делать! – запальчиво бросила Николь. – Вон ваш корабль. И катитесь отсюда, сама разберусь.

– Успокойся, – отрезал он. – Роберт и Эдвард мертвы. Конечно, не ты их убила, но и на тебе лежит за это ответственность. – Он совсем не по-джентльменски сплюнул и тихо выругался. – Вся в мамочку!

В темноте не было видно, как Николь побледнела. Известие о двух смертях было ужасным, но самое страшное, что Кристофер обвиняет ее.

– Как вы смеете! Вы же ничего не знаете! Будьте вы прокляты! И чтоб этот чертов корабль утонул!

Не говоря ни слова, Кристофер схватил ее за руку и увлек в сторону причалившей шлюпки.

– Мы поднимемся на борт втроем, – бросил он старшему матросу.

Тот с сомнением покачал головой.

– Про женщину речи не было. Капитан Бейкер будет недоволен.

Кристофер махнул рукой.

– Непредвиденные обстоятельства! С этой дамой нам надо закончить кое-какие дела. И лучше всего это сделать в Новом Орлеане.

36

Долгое путешествие в Новый Орлеан оказалось кошмаром. Дважды их едва не настигли британские военные корабли, дело дошло до артиллерийской перестрелки, в которой, к счастью, никто не пострадал. В самый отчаянный момент над морем сгустился туман, и это позволило капитану Бейкеру скрыться от погони. Погода стояла ужасная. Шторм сопровождал корабль на протяжении всего путешествия, и недолгое затишье на фоне постоянной непогоды казалось особенно коротким и не приносило облегчения.

Дополнительная пассажирка вызвала раздражение капитана, и он потребовал, чтобы Николь своим присутствием не смущала команду и не показывалась из каюты. Всю дорогу Николь провела практически взаперти, лишенная элементарных удобств. Англию она покинула с пустыми руками и за долгие дни, проведенные в четырех стенах крошечной каюты, успела возненавидеть то единственное платье, которое вынуждена была носить. С Кристофером они почти не разговаривали: оба понимали, что не время возобновлять бесплодные споры. Своеобразным буфером между ними выступал Хиггинс, который каждый раз ловко менял тему разговора, грозившего перерасти в перепалку.

С каждым днем в душе Николь все сильнее закипало раздражение. Она снова попала в ловушку – в ту ловушку, из которой самоотверженно пыталась вырваться, но тем не менее…

Кристофер чувствовал себя немногим лучше, хотя его положение имело определенные преимущества: он не был ограничен в передвижениях по судну, да и, собираясь в путь, сумел запастись всем необходимым. Однако и его угнетало бесконечное плавание.

Единственное, что согревало его душу, это сознание того, что та почти нереальная цель, которую поставили они с Джесоном, была все-таки достигнута. В Новый Орлеан он вез неоспоримое свидетельство предстоящего британского вторжения. Хотя порой Кристофер с горькой усмешкой признавался себе: ценность этого свидетельства невелика. Сведениями подобного рода, пускай и не столь точными, пестрели все английские газеты последних дней.

Более всего его заботила Николь. Он увлек ее с собой, поддавшись безумному порыву, а теперь просто не представлял себе, что же делать дальше.

Что он напишет деду? Саймон, наверное, догадался, что Николь с ним. Это недвусмысленно явствовало из оставленной Кристофером записки. К тому же и Галене он обещал позаботиться о ее хозяйке. Вспомнив об этом, Кристофер вдруг понял, что, по всей вероятности, он уже в тот момент имел неосознанное намерение взять Николь с собой. Более того, он вынужден был признаться себе, что едва ли покинул бы Англию, если б не нашел Николь.

Мысли о Николь лишили его покоя. Влечение, которое он испытывал к ней, со временем не только не ослабло, а превратилось во всепожирающую страсть.