Улучив удобный момент, Филипп не медля последовал за своею постелью и предстал пред ясные очи Брэма.

— Доброе утро, Брэм!

Его приветствие повлекло за собой целый хор дикого рычания волков, так что у него даже застыла кровь, хоть он и пытался скрыть от Брэма малейшие признаки того, что каждый нерв на его спине испытывал такое ощущение, точно в него втыкали иголки. На этот раз Брэм громко крикнул на них по-эскимосски и стегнул их своей длинной плетью прямо по мордам.

Затем он в упор посмотрел на своего пленника. Зеленые огоньки вспыхнули у него в глазах. Узкие губы сжались еще плотнее. В этот момент он готов был убить. Неосторожное слово, один какой-нибудь лишний жест, — и Филипп знал, что конец был бы неизбежен.

Тем же самым горловым голосом Брэм спросил:

— Зачем вы стреляли в меня вчера?

— Я хотел поговорить с тобою, Брэм, — спокойно ответил Филипп, — я вовсе не хотел тебя убивать. Я стрелял тебе через голову.

— Вы хотели поговорить? — продолжал Брэм с таким видом, точно каждое слово требовало от него усилий. — О чем?

— Я хотел спросить у тебя, за что ты убил человека на Божьем озере?

Слова эти вырвались из уст Филиппа как-то сами собой; он не мог их сдержать. Брэм зарычал в ответ, точно это говорил зверь, а не человек. Огоньки у него в глазах сделались еще зеленее.

— Это был полицейский, — ответил он. — Полицейский из Черчилла, и я выпустил на него своих волков!

Рука Филиппа задрожала у него в кармане. Волки стояли позади него, и он боялся обернуться к ним и посмотреть. Его ужаснуло их подозрительное молчание. Они ожидали, их звериный инстинкт уже подсказывал им, что команда уже готова сорваться с уст их владыки. Брэм бросил на снег нож и револьвер. В одну руку он взял плеть, в другую — дубину.

Филипп быстро вытащил из бокового кармана бумажник.

— Ты что-то потерял, — обратился он к нему, — когда останавливался около избушки Пьера Брео.

Его собственный голос казался ему странным и удивил его.

— Я отправился вслед за тобою, — продолжал он, — чтобы вручить тебе твою потерю. Я мог бы тебя убить, если бы пожелал, когда стрелял, чтобы обратить на себя твое внимание. Я просто хотел тебя остановить. Я должен передать тебе вот это!

И он протянул Брэму золотую петлю.

И все еще не говоря ни слова, этот странный человек обмотал вокруг своего громадного пальца шелковый шнурочек, снял его и сунул к себе за пазуху. Казалось, что он вовсе забыл о присутствии Филиппа. Он поднял револьвер, осмотрел его и, как-то особенно хрюкнув, отшвырнул его далеко от себя. Тотчас же все волки бешено помчались за ним вдогонку. Нож последовал за револьвером. Затем так же спокойно, точно он собирался разводить костер, он взял ружье Филиппа в обе руки, ударил им себе о коленку и разломал его на две части. Дуло отвалилось от приклада.

— Черт бы тебя побрал! — пробормотал Филипп.

Он почувствовал, как гнев подкатил ему к горлу, и хотел броситься на Брэма, чтобы защитить свою собственность. Но если он был так беспомощен несколько минут тому назад, то теперь его положение было еще хуже. Но в то же самое время с быстротою молнии его осенила мысль, что если Брэм лишает его оружия, то, значит, — по крайней мере на первое время, — пощадит ему жизнь. Иначе зачем же ему было бы принимать такие предосторожности?

Наконец Брэм перевел на него глаза и указал ему на лыжи, оставленные Филиппом накануне на снегу.