- Да, да, конечно. Я не подумал. Понимаете, мышление обыденное отрицает возможность путешествия во времени. Где-то надо инвертировать, трансформировать сознание, вывести его к новому горизонту.

- Вот наши эксперименты и свершат это, - улыбнулся Гореница. - Пробьют щель в догмах прошлого. Вы остерегаетесь вмешательства в ход времени. Так же люди остерегались устранять церковные догмы о неподвижности Земли. Разве родится ребенок из лона матери, если он будет бояться деформировать талию родительницы? Смешно? Конечно. Так и наука. Она будет вмешиваться и в прошлое, и в будущее, но разумно, мудро, остерегаясь. Не так, как до сих пор это было. Кстати, ваш предстоящий эксперимент, безусловно, как-то отразится на будущем... и на настоящем, конечно, хотя бы уже тем, что откроет поток принципиально новой информации. Где отразится этот эксперимент, в чем, что будет означать появление здесь женщины из прошлого (а вместе с тем - из невероятного грядущего), кто может предвидеть? Новые энергии, может, рождение гениального поэта или мыслителя, неожиданные прозрения в тайну бытия... А возможно, все совершенно не так, как мы предполагаем. Я, например, сторонник многопараллельного развития...

- Не понимаю.

- Вечность, экспериментируя с материей, имеет неограниченные возможности. Даже ученые в лаборатории, готовя какой-то опыт, имеют для контроля несколько вариантов. Не удастся один - посчастливится в другом. Понимаете? Эволюция Вселенной может идти мириадами параллельных потоков, поправляя, дополняя магистральное направление множеством альтернативных опытов. Что-то не вышло в одной Вселенной, выйдет в иной. Коллективный поиск. И все - в общий котел. В некую Супержизнь.

- Здорово! - восторженно подхватил Григор. - Реки Мегаэволюции сливаются в едином Океане, и все лучшее синтезируется в гармоничном Бытии...

- Бог его знает - гармоничное, дисгармоничное, - засмеялся Гореница. - Все это - слова. Беспредельность достаточна для любого варианта. Возьмите хотя бы ваши видения. Сражение Корсара и Кареоса, а затем диверсия этого... Аримана... Вот вам даже на таком высоком уровне - потрясающая дисгармония и падение.

- Вы верите, что это реальность?

- Дело не в этом, - вздохнул ученый. - Слепого не убедишь в существовании радуги. Мы с вами уже ушли навстречу чудесному, значит, для нас это не вера, а реальность. Я думал о ваших фантасмагориях...

- И что?

- Я вспомнил, - странно взглянув на Бову, сказал Гореница.

- Что вы вспомнили?

- Многое. Впрочем, достаточно. А то мы утомили гостя. Успешно вернетесь назад - многое откроется. А теперь - к делу, Василий Иванович!

- Слушаю вас, - уважительно отозвался Василий, приближаясь к ученому.

- Вспомните все, что знаете. Где жили женщины-монахини? Где келии тех двоих, о которых вы писали? Где они прогуливались? Где молились? Это весьма важно. Нужны малейшие подробности...

Они шли втроем по аллеям Ботанического сада, спускались в подземелья бывшего монастыря, заходили в неприветливые пустынные келии, рассматривали кучи истлевших книг, а Григор думал о своем, недоступном, наболевшем. Встретить ее, увидеть, прикоснуться к живой руке - и не нужно ничего! Теории, полеты к иным мирам, космические свершения - все это ничто, если исчезает, не бьется рядом сердце, без которого вся беспредельность превращается в необъятную пустыню.