Элеонора Мандалян. Лунная женщинаОна покорилась мне сразу, эта удивительная женщина. Я ворвался в ее жизнь стремительно и неотвратимо, не дав ей даже осознать случившегося. Она полюбила меня, не понимая, кого любит, и чувства ее не имели ничего общего с теми, что я вызывал у сотен других, в чьи судьбы мне доводилось вторгаться. Женщина не отличалась ни знатностью, ни богатством. Ее внешность... возможно многих она оставила бы равнодушными. Но какое мне дело до ее внешности, когда все ее существо лучилось дивным внутренним сиянием. В этом сиянии тайна неуязвимости, в этом сиянии возвышенная отрешенность и взлет. В этом сиянии слабость ее и сила. Ее судьба принадлежала ей лишь до встречи со мной... Если она – планета, то я – метеорит, от внезапного столкновения с которым прожгло ее атмосферу и недра, сбило траекторию полета. Чем чревато наше столкновение, предугадывать боюсь. Ведь счастья – в человеческом понимании этого слова – я никому еще не приносил. Но есть на свете и другое счастье, подлинное. И она должна его познать. Я так хочу. Ее чувство явилось ответной реакцией на мое непреодолимое влечение к ней, которое впервые за сотни лет я испытал к живому человеческому существу. С той поры она уже не могла оставаться прежней, не могла обходиться без меня. Я научил ее смотреть на мир через меня, думать и чувствовать через меня, о чем она впрочем даже не догадывалась. Ее муж, дети, повседневные заботы отодвинулись для нее по ту сторону реальности. Стушевались, поблекли, утратили смысл. Я стал ее единственной реальностью, единственным смыслом жизни. Она постоянно искала уединения, чтобы украдкой полюбоваться мною. Ее пальцы ласкали меня, ало светясь любовью. Она целовала меня всякий раз, отходя ко сну. И улыбка блаженной умиротворенности еще долго покоилась на ее погружавшемся в дрему лице. С каким нетерпением ждал я мгновения, когда сон целиком завладеет ее телом. Потому что сон был единственной возможностью общения с нею... ...Она пробуждалась на заре, легкая и счастливая, не задумываясь, что именно делало ее такой. Правда иногда, вопреки моему желанию, ей все же удавалось сохранить в бодрствующей памяти обрывки ночных видений. Они и радовали, и тревожили ее. Ее жизнь раздвоилась: в одной – грубоватая, назойливая чувственность мужа, капризы детей, скучные хлопоты по дому, необходимость придерживаться общепринятых и оттого особенно тягостных контактов с внешним миром; в другой – прибежище таинственного света, блаженства, раскрепощенной духовности, заполнившей все ее естество. Конечно ей и в голову не пришло бы связать каким-либо образом свое новое состояние со мной... А я жадно поглощал ее любовь, врастал в ее судьбу тончайшими нитями своего тайного владычества. Отныне я – ее судьба. Ее рок. Ее путеводная звезда.
Видно в наказание за беспутно прожитую жизнь я был воплощен в камень. Дно океана стало моим пристанищем в следующем рождении. Ни медлительный, скользкий хозяин раковины, ни ее крепкие створки, пугливо захлопывающиеся от малейшего прикосновения, ни толща тяжелых соленых вод не могли помешать мне лелеять в себе бездонность космических просторов, впечатавших в свое тело меня... океан... всю планету... которая столь же велика, сколь и ничтожно мала в сравнении с бесконечностью. Я принес это самоощущение в камень. И счастлив, что его у меня не отняли. Мое ложе прекрасно. Покой восхитителен. Я – хозяин раковины, нижняя створка которой дно океана, а верхняя – необъятное звездное небо. Помнится, прежде превыше всего ценил я суетное движение, безумную устремленность к очередной абсурдной и эфимерной цели. Культивировал в себе пагубные эмоции – жгучую алчность на все, что проплывало, улетало, ускользало из моих рук. Жизнь в движении и обладании, по человеческой наивности думал я. Теперь я лишен возможности проявлять себя в действии. |
