Антон Макаренко. Премия
1 За городом через реку переброшен железный мост, а потом прямая, как стрела, устремилась к лесам на горизонте новая асфальтированная дорога. Леса на горизонте вовсе и не леса, а небольшие посадки по сторонам дороги. За ними снова степь, а в степи совхоз имени Х Октября. В совхозе много построек, и все каменные, а самая лучшая постройка - свинарня, в которой работает Евдокия Петровна Погорелко. Есть еще в совхозе маленький флигель, обсаженный кустами акации. Там в одной из комнат сидит новый директор Семен Иванович, о деятельности которого разные люди в совхозе выражаются по-разному. Главный бухгалтер говорит: - Это вам не старый директор! Этот покажет работу! Кладовщик вертит головой и произносит с восхищением: - Ох, и жмет! Ох, и жмет! А старый сторож Василий Нестерович и раньше никогда не восхищался, и теперь спокоен: - Новые начальники, они всегда хорошие. Я-то при чем? Пускай себе новый, пускай себе старый. Евдокии Петровне Погорелко некогда выражать свое мнение о директоре. Она стоит перед его столом и вытирает глаза уголком старенького фартука. Нельзя сказать, что она плачет, просто слезы сами собой появляются в глазах. А глаза у нее тоже не молодые, они внимательно и доверчиво смотрят на нового директора Семена Ивановича, они ожидают от директора справедливости: - Пришли и взяли, говорят: недоразумение. Разве ж может быть такое недоразумение? А потом говорят: директор приказал. Семен Иванович, молодой, с ежиком на голове, неумело морщит лоб и старается отвернуться. - Говорят: директор сказал, а я им говорю: врете, не может быть такого закона - премировали, а потом отнимать. И не отдаю. А они схватили и давай тащить. А я говорю: бандиты вы, а не товарищи. Так еще, говорят, ответишь за оскорбление. Есть такой закон, товарищ директор? Семен Иванович - новый директор, и поэтому на его плечах лежит тяжелое бремя ликвидировать все несправедливости и беззакония, бывшие при старом директоре. И он говорит Евдокии Петровне спокойным, рассудительным голосом: - В том-то и дело: закон! Вы присвоили государственного поросенка, это по-вашему - закон? - Да не присвоила я, что вы, батюшка? Премировали меня, под самое Первое мая премировали! Три месяца у меня поросенок живет, и кормила его, и все знали про это. - Кто знал? - Все знали, весь совхоз знал. - А документы где? Написано где-нибудь, что вас премировали? - Да где-нибудь, может, и написано! Разве я знаю? - Приказ где? В приказе сказано, что вас премировали? Не сказано, и не знает никто. - Был приказ, батюшка, при мне, на моих глазах приказано. Приехали они, директор Николай Александрович и начальник городской... тот... как его... Никитин товарищ, приехали, посмотрели все, и так им понравилось, так понравилось, чистота какая, и поросята какие! Никитин товарищ и сказали: премировать этого работника за его образцовую работу этим поросенком. И показали на поросенка. А директор, Николай Иванович, засмеялись даже и меня так по плечу, говорят: "Она у нас лучшая ударница". Евдокия Ивановна даже улыбнулась директору, рассказывая об этом случае накануне Первого мая. Но директор не улыбнулся. Директор снова наморщил лоб, помолчал и крикнул в другую комнату: - Товарищ Ракитин! Евдокия Ивановна доверчиво оглянулась. Вошел Ракитин, главный бухгалтер, толстый, с глазами подслеповатыми, недовольными. Он сразу догадался, в чем дело: - Это насчет поросенка? - Что здесь у вас делалось? - возмущенным голосом сказал директор и с укоризной посмотрел на Ракитина. - Вы знали, что она премирована поросенком? - Боже сохрани! - сказал главный бухгалтер. - Никто ничего не знал. Когда вы были премированы? - Да под самое Первое мая. Помните, еще как на митинг собирались, вы меня еще поздравляли, сказали: "Видишь, при советской власти ударную работу награждают!" - Я вас поздравлял? Бред, совершеннейший бред! - Как вы сказали, батюшка? - Бред, говорю, сон приснился! Чего-то не поняла Евдокия Ивановна в этих словах, опять засмотрелась на директора, ожидая от него справедливости. |
