Изменить размер шрифта - +
Причем, гримасы бывают разные. При отравлении синильной кислотой, например, отмечается сильное сжатие век, а от яда болиголова сжимаются челюсти… Впрочем, я не собираюсь читать тебе лекцию. Самое главное, что смертельные яды могут быть получены из простейших растений типа безвременника, вороньего глаза или белены. Разумеется, Бешерелю все это известно. Посетив ферму Густу, он заметил, что там растет белена. Знаешь, зачем раньше использовали это растение?

— Нет.

— Из белены делали обезболивающее. Но, если увеличить концентрацию, это средство становится страшным ядом. Теперь сопоставь факты… На ферме Густу прятались участники Сопротивления, у которых не было практически никаких медикаментов. Чем облегчить боли у раненых? И чем заменить цианид при угрозе плена? Конечно, концентрированным соком белены. Если выпить его побольше, наступают страшные конвульсии и… смерть.

Франсуа даже подскочил.

— Я понял!

— Ты еще ничего не понял, хотя бы потому, что и мы с Бешенелем пока не пришли к окончательному заключению. Нам не хватает ответа на вопрос, каким образом яд был введен в организм погибших. Честно говоря, здесь мы плаваем. Пока даже невозможно доказать, что это именно Густу сделал настойку из сока белены. Ведь любой прохожий может нарвать листьев с этого куста… Ясно одно: вся эта история началась с предательства. В комендатуре Сен — Флура хранятся все документы того времени, в том числе письмо, которое вызвало рейд немцев в Рюйн. Письмо можно прочесть и сейчас, хотя оно написано довольно неразборчиво.

— Погоди, — остановил отца Франсуа. — Давай подведем итог. Итак, мы знаем о письме предателя, о группе партизан, расстрелянной фашистами, о могиле девушки, в которую были влюблены Малэг, Вилладье и Густу… А потом, после войны, соперничество между Малэгом и Вилладье продолжалось, и оба они использовали Густу как слепое орудие в своей борьбе. А сейчас они решили окончательно свести счеты друг с другом.

— Допустим, согласился мэтр Робьон, — хотя доказать это невозможно. Собственно, у нас на руках только одна улика: царапины на руке погибшего. Если бы мне пришлось защищать преступника в суде, я бы от этой улики камня на камне не оставил.

Адвокат встал, подавил зевок и продолжил:

— Как только я поговорю с комиссаром, пойду в гараж и переставлю нашу машину на стоянку у гостиницы. Хватит с меня этих гадюк, распрей между кланами и тайных убийств. К тому же, в Париже хотя бы не так жарко. Если мсье Массерон согласится сопровождать тебя, сходи в последний раз на Аланьон, а потом начинай складывать вещи.

Разумеется, Массерона не пришлось долго уговаривать.

— Вам повезло, — сказал он. — Сегодня ночью произошел массовый вылет поденок. Я уже ходил утром на реку — она вся покрыта слоем этих насекомых, словно снегом. Первый вылет был в июне, но тогда их было поменьше. Форель просто с ума сходит. Рыбы скопились у поверхности воды, и, думаю, мы наловим не меньше десятка, тем более что после грозы вода поднялась и можно не забрасывать удочку очень далеко. На вашем месте я все — таки попробовал бы половить на сухую муху. Сегодня это будет попроще. Но надо спешить, потому что через час на реку устремятся все, кто способен держать удочку в руках. Такое чудо продлится не более часа, а потом объевшаяся форель уйдет в свои пещеры. Не забудьте надеть сапоги; думаю, придется войти в воду.

Массерон оказался прав. Берега реки буквально ощетинились удочками, в воздухе то и дело свистели лески. Отовсюду неслись веселые приглашения: «Ну — ка, ну — ка, иди сюда, моя прелесть! Скажи дяде „доброе утро“, не стесняйся!» Франсуа весь дрожал от нетерпения. Еще на ходу он собрал свою удочку и выбрал искусственную муху, похожую на осу.

Быстрый переход