Ширли Джексон. Боль
Подле маленькой автобусной станции ждал, тяжело отдуваясь, автобус; его огромное серебристо-синее тело поблескивало в лунном свете. Охотников ехать набралось немного, прохожих и вовсе не было — время позднее. Час назад окончилось кино, единственный городской кинотеатр закрылся, и завсегдатаи, поев мороженого, разошлись по домам; вот и в аптеке потушили свет, заперли двери, и на длинной полночной улице все смолкло. В городе горели лишь фонари, окна ночного кафе напротив станции да последняя настольная лампа в автобусной кассе: кассирша сидела уже в пальто и шляпке — отправит нью-йоркский автобус и уйдет домой, спать. Судорожно сжимая руку мужа, Клара Спенсер стояла на тротуаре подле открытой двери автобуса. — Худо мне, — пожаловалась она. — Как ты там одна? — спросил он. — Может, с тобой поехать? — Нет-нет, не нужно. — Щека у нее опухла, говорить трудно; она прижимала к щеке носовой платок и крепко держала мужа за руку. — А вот ты как один? Я вернусь самое позднее завтра вечером. А ерш задержусь — позвоню. — Все уладится, — бодро уверил он. — Завтра вылечишься. Скажи доктору: если понадобится, я сразу приеду. — Очень худо. Голова кружится, и подташнивает. — Это наркотическое. Кодеин, виски, и к тому же на голодный желудок. Она через силу улыбнулась: — Так руки дрожат, даже не причесалась. Хорошо, что темно. — В автобусе постарайся уснуть. Снотворное взяла? — Да, — сказала она. Они ждали водителя; его видно было в окно кафе, он сидел у стойки, неторопливо пил кофе. — До чего ж мне худо! — Вот что, Клара, — начал он внушительно, как будто серьезный тон верней убедит и утешит, — очень хорошо, что ты едешь в Нью-Йорк и зубом займется Циммерман. Вдруг что-то серьезное, а ты бы пошла к нашему коновалу — никогда бы себе не простил. — Ничего серьезного у меня нет, — испуганно откликнулась Клара. — Просто зуб разболелся. — Не так все просто. Бывает, что зуб, например, загноился… Твой-то наверняка выдерут. — Не надо, не говори так! — ее передернуло. — Уж очень ты скверно выглядишь, — продолжал он так же рассудительно. — Лицо опухло… Ну, ты не тревожься. — Не буду. Но так болит, что повсюду отдает. Словно вся я — этот проклятый зуб. Водитель поднялся со стула, пошел расплачиваться. Клара шагнула к автобусу, но муж остановил: — Не спеши, время есть. — В общем, худо, — заключила Клара. — Послушай, ты мучаешься с этим зубом уже много лет; на моей памяти он тебя беспокоил раз шесть-семь. Давно пора им заняться. У тебя и в медовый месяц болел зуб, — сказал он укоризненно. — Да? Знаешь, а я и не собралась толком, — она усмехнулась. — Чулки старые, да в выходную сумку запихнула, что под руку подвернулось. — Деньги взяла? — спросил он. — Долларов двадцать пять. На один день хватит. — Не хватит — дай телеграмму, — сказал он. Водитель появился в дверях кафе. — Не тревожься. — Слушай, — вдруг сказала Клара. — Ты ведь один остаешься. Утром придет миссис Ланг, приготовит завтрак, а если уж совсем успевать не будете, Джонни пусть в школу не идет. — Ладно. — Миссис Ланг, — она загнула палец, — миссис Ланг я позвонила, заказ бакалейщику оставила в кухне на столе, на обед вам холодный язык; если я не приеду, ужином покормит миссис Ланг. |
