Казанова охотно завязывал с женщинами психологическую игру, смешил, интриговал, смущал, заманивал, удивлял, превозносил (таковы, скажем, его приключения с г-жой Ф. на Корфу, К.К. в Венеции, мадемуазель де ла Мур в Париже). «Уговаривая девицу, я уговорил себя, случай следовал мудрым правилам шалопайства», – писал он об одержанной благодаря импровизации победе. Он льстил, иногда просто приставал до тех пор, пока не достигал желаемого. Ради прекрасных глаз он переезжал из города в город, надевал ливрею, чтобы прислуживать понравившейся даме. Но чаще все происходило гораздо проще, как с Мими Кенсон: «Мне сделалось любопытно, проснется ли она или нет, я сам разделся, улегся – а остальное понятно без слов».

В нем сочетались возвышенное чувство и плотская страсть, искренние порывы и денежные расчеты. Казанова покупал понравившихся ему девиц (более всего ему по душе были молоденькие худые брюнетки), учил их любовной науке, светскому обхождению, а потом с большой выгодой для себя уступал другим – финансистам, вельможам, королю. Не стоит принимать за чистую монету его уверения в бескорыстии, в том, что он только и делал, что составлял счастье бедных девушек, – это был постоянный для него источник доходов. Впрочем, само общество диктовало ему нормы поведения. Людовик XV превратил Францию в огромный гарем, из всех краев и даже из других стран прибывали красотки, родители привозили дочек в Версаль – вдруг король обратит внимание во время прогулки. А юная О'Морфи попала из рук Казановы в постель короля благодаря написанному с нее портрету, понравившемуся монарху (сказочный сюжет о любви по портрету превратился во вполне современную историю о выборе девушки по фотографии).

С некоторыми он вел философские беседы, а одной даже подарил целую библиотеку. Он спал с аристократками, с проститутками, с монахинями, с девушками, со своей племянницей, может быть, со своей дочерью. Но за всю жизнь, кажется, ни одна любовница ни в чем его не упрекнула, ибо физическая близость не была для него лишь проведением досуга.

Однажды в Венеции Казанова поднял на лестнице письмо, которое обронил сенатор Брагодин. Благородный сенатор предложил Казанове проехаться с ним. Дорогой Брагодину стало плохо, и Джакомо заботливо доставил его домой. Сенатор приютил своего спасителя, видя в нем посланца таинственных сил, в существование которых глубоко верил. Казанова поселился в доме благодетеля и стал на досуге заниматься магией. Жертвы его проделок жаловались властям, но он удивительно легко уходил от ответственности. И все же по обвинению в колдовстве венецианская полиция заключила его в знаменитую своими ужасами тюрьму «Пьомби» под свинцовыми крышами Дворца дожей в Венеции.

Однако Казанова не зря осваивал магию. Трудно сказать, какую роль здесь сыграли сверхъестественные силы, но ровно в полночь 31 октября Казанова вышел из каземата, запертого на многие замки. В неприступной венецианской темнице он вырубил ход на свинцовую крышу. Бегство Казановы наделало много шума в Европе и принесло авантюристу известность.

Поэтому Париж с восторгом встретил молодого повесу, особенно парижская знаменитость – маркиза д'Юфре, которая была без ума от его больших черных глаз и римского носа. Казанова с присущим ему чувством юмора убедил маркизу, что, когда ей исполнится 63 года, у нее родится сын, она умрет, а потом она воскреснет молодой девушкой. Видимо, маркиза была склонна верить Джакомо, который тем временем завладел ее миллионами и, спасаясь от Бастилии, поспешил к Вольтеру в Ферне.

Государства он оценивал с точки зрения успеха своих авантюр. Англией он остался недоволен: в Лондоне его обобрала француженка Шарпильон, а ее муж чуть не убил Джакомо.

Кем же все-таки был Казанова?

В разные времена знаменитый авантюрист выдавал себе разные аттестации.