|
Мой приезд и моя работа явились острым ножом для начальника Тифлисского Жандармско-го управления, генерала, который по праву считал себя хозяином там в деле полицейского розыс-ка. То было на заре социал-демократического движения в России. Почтенные жандармские генералы не усваивали еще тогда, что такое появившийся марк-сизм, что такое наша Российская социал-демократическая партия. Департамент полиции был ими недоволен. Я прибыл на Кавказ до сентября 1902 года, выполнил хорошо данное мне поручение и был назначен начальником Таврического Охранного отделения, ввиду поездки Государя в Крым, а в декабре был назначен на видный пост начальника Киевского Охранного отделения. В 1903 году ко мне в Киев был прислан из Петербурга от Зубатова, который в это время был уже Заведующий Особым отделом Департамента полиции, т.е. руководил всем политическим розыском по Империи, поручик Александр Михайлович Еремин. Его только что перевели в Корпус Жандармов, Зубатов оценил его, нашел пригодным и спо-собным для службы по розыску (собственно Охране) и прислал мне его на “выучку”, дабы Еремин под моим руководством воспринял все принципы политического розыска, так, как его понимал сам Зубатов. Еремин, уральский казак, окончивший Николаевское Кавалерийское училище, во всех отно-шениях оказался умным, хорошим офицером, который и воспринял твердо принципы правильной розыскной работы, без “провокаций”, без раздуваний, но упорной и систематической, где одним из главных элементов являлась “агентура” с ее “секретными сотрудниками”. Еремин полюбил “агентуру” и, когда понадобился выдающийся офицер для заведования Охранным отделением в г. Николаеве (на Черном море), Еремин был назначен туда по моей атте-стации как вполне готовый для политического розыска жандармский офицер. Когда же летом 1905 года я был серьезно ранен в Киеве и выведен из строя, по моему пред-ставлению Еремин был назначен начальником Киевского Охранного отделения. Через некоторое время Еремина перевели на службу в Особый отдел департамента полиции, а в 1908 г. назначили начальником Тифлисского Губернского Жандармского управления, где тре-бовался выдающийся жандармский офицер ввиду хронически запущенного там розыскного дела. На Кавказе Еремин работал блестяще, завел отличную агентуру среди социал-демократов и разбил действовавшие там революционные партии, особенно партию “Дашнакцутюн”. Разгром этой последней вооружил против Еремина круги наместника графа Воронцова-Дашкова, и по просьбе наместника Еремин был отозван и взят снова в Особый отдел Департамента полиции. Зная отлично, что при первом своем назначении в Особый отдел, из Киева, Еремин привез с собой в Петербург кое-кого из своих киевских “секретных сотрудников”, которых по тем или иным причинам он не мог передать своему преемнику, я предполагаю, что и при вторичном пере-воде своем, в Петербург, Еремин мог взять кого-либо из своих кавказских “сотрудников”. Далеко не все “секретные сотрудники” переходили от одного жандармского офицера к дру-гому “по наследству”. Многие отказывались работать при смене начальников. Все зависело глав-ным образом от личных взаимных отношений заведующего розыском с “секретным сотрудником”. Отношения Еремина с “секретными сотрудниками” были настолько хороши и человечны, что особенно ценилось при “секретной”, с одной стороны, и “подпольной” работе, с другой, что переезд в Петербург кого-либо из кавказских сотрудников вполне вероятен. И надо думать, что в Петербурге Еремин и передавал своего “сотрудника” начальнику Петербургского Охранного отделения, т.к. в то время сам Особый отдел розыска в столице не вел. Это было всецело дело Охранного отделения. Прочувствовав и приняв “нутром” все то, что вкратце, со многими умолчаниями, я поста-рался понятно изложить, – можно понять и правильно оценить письмо Еремина, о котором идет речь. |
