— Но я дам вам возможность уехать. Только для этого надо будет оформить для тебя новые документы. Для тебя и для твоей дочери… И ей придется взять мою фамилию.

Перевел на меня взгляд снова и посмотрел мне прямо в глаза.

— Ты поедешь в свою Россию, Альшита. Но и там останешься моей женой. Руки у Кадиров длинные. Я бы не хотел, чтоб тебя достали и там.

Я схватила его за руки, а потом рывком обняла за шею.

— Спасибоо, о Божеее. Спасибооо.

Но Рифат очень сдержанно отстранил меня от себя. Удерживая на вытянутых руках.

— Я хочу продолжать заботиться о тебе и там. Обещай, что дашь мне это делать, Альшита.

Я быстро закивала и почувствовала, как слезы обжигают глаза. Мне не верилось, что это может быть правдой. Не верилось, что я поеду домой к своей семье…

* * *

— Не можешь уснуть, Рифат? Сон не идет к тем, у кого кровоточит сердце. Я никогда не думала, что оно у тебя есть. А сейчас смотрю на тебя и понимаю, что лучше бы не было. Не той женщине ты его отдал… не нужно оно ей… у нее и своего-то нет.

Рифат сел у гаснущего костра и подбросил в него угля.

— Она хочет вернуться домой… развода просила. Идиотом себя почувствовал, которого под ребра пнули, как надоедливого пса. А ведь я долго терпел и ждал…

— Долго? Ты действительно считаешь время и думаешь, что оно приблизит то, чего ты желаешь? Нет времени на самом деле, Рифат. Есть исчисление минут, часов, лет. Не всегда мертвецы покидают живых и дают им свободу, особенно если живые не хотят эту свободу обрести. Это для тебя прошло больше полугода, а для нее все было две минуты назад. Нет у горя сроков, нет определенных рамок, за которыми боль отступает и дает силы дышать. Иногда… иногда она остается с нами навечно и ни на секунду не дает о себе забыть. Есть женщины только для одного мужчины, и ничто на свете не заставит их посмотреть на другого. Она именно такая…

— Откуда ты знаешь?

Глаза Рифата сверкнули, и он залпом осушил чашку с чаем.

— Я тоже такая. Она на меня похожа. В молодости… Только моя дыра в груди со временем превратилась в камень… а у нее там еще есть место для любви и нежности… но не к мужчине.

— Глупости. Женщины выходят замуж и рожают снова от других. Нельзя закопать себя навечно.

— Можно… поверь мне, можно. У кого-то сердце умеет регенерировать и биться заново, а у кого-то оно просто умирает.

— Я подготовлю ей все документы и увезу ее отсюда. И… я больше не стану работать на Кадира. Моя служба его семье окончена.

— Уедешь вместе с ней?

— Нет… но я хочу вернуться в свой дом и продолжить дело моего отца. Без Аднана вся эта война стала бессмысленной.

— Хочешь завоевать ее любовь по-другому?

— Я не знаю, чего хочу… Точнее, нет, я знаю. Ее хочу. С первой секунды, как увидел. До умопомрачения хочу. Я запрещал себе даже думать об этом, я презирал и ненавидел себя за это. А сейчас… Сейчас я не вижу ни малейшей причины не попытаться. Я думал, что после рождения детей она оживет сама… думал, что они вернут ее.

Вскинул голову и посмотрел на Джабиру.

— Как ты допустила, чтоб ее сын умер. Ты ведь самая опытная повитуха, ты принимала самые тяжелые роды.

Джабира перевела взгляд на огонь.

— Я не волшебница. Я человек. Какой бы ведьмой вы меня не считали, но я просто женщина, которая знает немногим больше, чем вы, и имеет опыт. Но даже в самых современных и оснащенных клиниках гибнут младенцы… то что стоит говорить о пустыне, где у меня нет ни интенсивной терапии, ни капельницы.