Павел Корнев. 12'9206'92 – 4
01|12|1992 день Остаток осени прошёл без неприятных сюрпризов. Приятных тоже не случилось, если, конечно, не брать в расчёт тот немаловажный факт, что нас с Андреем не прихватили за известное место ни бандиты, ни менты. Ну а сами мы на рожон не лезли, сидели тише воды, ниже травы. Пацаны фасовали сахар, собирали мебель и скупали ваучеры, Воробей торговал своим ширпотребом, а Дюша буквально разрывался на части, в добавок ко всему перечисленному занимаясь организацией цеха по производству железных дверей и оконных решёток. Сам я преимущественно учился, а в свободное время ходил в качалку или слушал музыку в компании Зинки. И так меня эта размеренность убаюкала, что сам не заметил прихода декабря, а там наступило время платить по счетам. К счастью, платить должен был не я, платить должны были мне. Оставалось лишь о долге напомнить. Разговор предстоял не из лёгких, и по возвращении из института я забил на подготовку к семинарам и завалился на диван с томиком Рекса Стаута. Так до шести и читал, вроде как впустую время убил, зато голову разгрузил. В шесть спустился этажом ниже и позвонил в квартиру семейства Марченко. Дверь открыла Зинка. Она обрадованно улыбнулась, привстала на цыпочки и быстро чмокнула меня в губы. Сразу отступила, кинула быстрый взгляд в сторону кухни и сообщила как-то очень уж громко, будто бы даже и не мне: — Серёжа, а я ещё уроки не сделала! Историю учить надо. И точно — не мне. С кухни выглянул её папенька — Борис Ефимович Марченко, он же с недавних пор Борис Нахимович Михельсон. Круглолицый и лысоватый сосед протянул руку и не преминул заметить: — Вот-вот! Уроки делать надо! Зинка ответила на это раздражённым фырканьем и спросила у меня: — Серёжа, я зайду сегодня? Ксюша кассету новую принесла, музыку послушаем. — Сегодня по работе мотаться буду. Не знаю ещё, когда вернусь. Звони. — Ну, Серёжа! — Завтра точно пораньше освобожусь, — пообещал я. — Ловлю на слове! Зинка отправилась в детскую, и тогда Борис Ефимович тяжело вздохнул. — Вот же вертихвостка! Одна… музыка на уме! Он выразительно глянул на меня, и сохранить невозмутимое выражение лица удалось с превеликим трудом. — Так понимаю, Сергей, ты по делу? — уточнил Зинкин папенька, не дождавшись никакой реакции на свои слова. — Угу. Сосед махнул рукой — Заходи! — Он первым прошёл на кухню и предложил: — Чай, компот? — Лучше — деньги. — Деньги — лучше, — согласился Борис Ефимович и вновь вздохнул. — Ты, никак, о долге напомнить заглянул? — О нём, — подтвердил я, усаживаясь на табурет. Округлая физиономия Зинкиного папеньки явственно помрачнела. — Серёжа! Ну мы же договаривались! Я же объяснял! До конца недели за акции НИИ по подписке надо деньги внести, а ты мне руки выкручиваешь! — И в мыслях такого не было, — заявил я в ответ. — Насчёт акций и зашёл уточнить. Много получилось выкупить? — Пока ещё нисколько. Пока только заявку утвердили. Семь процентов достанется. Думал, больше будет, но директор с замом подсуетились. Да и работники ваучеры сдавали охотно. С верой в будущее. Кретины! — Семь процентов? — Я припомнил наш прошлый разговор и после несложных арифметических подсчётов уточнил: — Это немногим больше трёхсот тысяч? Борис Ефимович кивнул. — Примерно так. Но я ещё рассчитываю у коллектива сколько-нибудь акций скупить. Если наличку тебе отдам, как с людьми рассчитываться стану? Сам посуди: семь процентов — это ни туда и ни сюда! Вся затея псу под хвост! — Сосед вздохнул и уточнил: — Так чай или компот? — Чай, — решил я. |
