Возможно, она слишком поздно услыхала хлюпанье копыт по дорожным рытвинам, но, в любом случае, ей едва ли удалось бы быстро свернуть и избежать встречи с шестью появившимися из пелены дождя всадниками.

Это был польский дорожный разъезд. Угрюмые кавалеристы, съежившись в седлах, до глаз опустив капюшоны своих бурнусов, ехали неторопливым шагом. Приказ нести караул в такую погоду явно их не радовал.

— Эй, стой! — один из них, видимо, старший, поднял руку и, подъехав к телеге, схватил лошадку под уздцы. — Кто ты такая, московитка, и куда ты поехала?

— В село Лукашево еду, к родне! — голос женщины не дрогнул и, кажется, она сама очень этому удивилась. — Хата у меня погорела, вот к своим и добираюсь. Только сено с поля и забрала, да вот, тряпье последнее.

И она указала глазами на выглядывающий из-под рогожи небольшой мешок.

Поляк тотчас выхватил его, развязал и разочарованно оглядел сложенные туда пару рубашек, платок, берестяную фляжку. Презрительно фыркнув, он вывалил все это на дорогу, прямо в грязь.

Женщина не пыталась ему помешать. Просто сидела, судорожно сжав вожжи и глядя на верховых остановившимися глазами.

— А что у тебя еще есть? — спросил старший.

— Ничего. Сено только, пан. Это правда.

— Правда? Тогда посмотрим!

Неожиданным резким движением поляк обнажил саблю и собирался уже ткнуть ею в вязанку как вдруг женщина с резким криком вскочила и, рискуя изрезать себе ладонь, рукой перехватила лезвие.

— Не троньте, пан!

— Вот как! — он с невольной осторожностью потянул оружие к себе. — Такое у тебя сено? Покажи, что там, ну!

Не дожидаясь,