Но тут есть одна проблема: в департаменте веры у меня всегда было туговато с успехами.

~~~

Новость из солт-лейковского сераля захватила даже наше внимание. Наконец-то миссис Янг — или, скажем, одна из многочисленных миссис Янг — заявила своему мужу, что с нее довольно. Данная миссис Янг — Номер 19 (если только возможно в такой номер поверить), подала иск на Пророка, Верховного лидера и т. д. и т. п. Святых Последних дней. И вот все, что мы можем сейчас сказать: давно пора! Пока муж и жена барахтаются в сетях взаимных обвинений и контробвинений, нам хотелось бы высказать два дополнительных соображения по поводу этой свары. Первое: Бригам Янг — Мошенник с большой буквы в великолепной традиции обманщиков Запада. Глас Небесный повелел ему иметь девятнадцать жен? Глас Небесный повелел нам иметь дом получше, доход повыше и по меньшей мере один день в году иметь свободным от выхода нашего достопочтенного издания, но эти — далеко не столь значительные — чудеса должны еще со временем проявиться. Что же касается миссис Янг № 19, мы, со всем к ней уважением, вопрошаем: а чего же она ожидала? У ворот бойни даже визжащий боров понимает, что ему грозит. Неужели она не почувствовала в воздухе запаха крови? По какому-то Божественному предначертанию, как представляется, сама Судьба назначила этим двум благородным существам сойтись либо в браке, либо в битве — если тут есть какое-то различие. Поскольку битва начинается, мы с трезвым сердцем взбираемся на вершину холма — следить за этой кровавой бойней.

Большой дом

Заснуть в ту ночь я не мог. И Электра тоже. Она вертелась на своем футоне и отвечала рычанием на каждый звук, раздававшийся у Центра приветствия, — двери машин, мотоциклы, восемнадцатиколесные грузовики, вздыхающие во сне. В какой-то момент тибольная команда выскочила из мини-вэна и бросилась в мужской туалет — настоящая банда вопящих восьмилеток, окликающих друг друга не по именам, а непотребными прозвищами. Это была одна из тех ночей, когда я ни на миг не сомкнул глаз.

Около четырех я взялся за руль. Электра сидела позади, на пассажирском месте, насторожившись, шерсть у нее на лбу встопорщилась, будто она поняла, куда мы едем, и не считает, что это такая уж здравая идея.

За Сент-Джорджем, когда минуешь Хэррикен с его наркоманскими сквотами, выезжаешь на окружное шоссе, ведущее в никуда. Оно поднимается вверх, пересекает пустынное плато с плоскими холмами, скалистыми вершинами и — в отдалении — группками кедров. На этой дороге на протяжении пятидесяти миль нет ничего, кроме бензозаправки, закусочной и проволочного креста, отмечающего место аварии со смертельным исходом. Если ехать дальше, то раньше или позже вы наткнетесь на поворот к Месадейлу. Теоретически это шоссе ведет к Канабу, затем — к Большому каньону, но и туда и туда ведут гораздо более удобные дороги, и в реальности нет никакого резона катить по этому шоссе, если только вы не направляетесь в Месадейл или если не заблудились. Наверное, это самое заброшенное шоссе в Америке. В каком-то месте именно этой дороги моя мамочка и выкинула меня из машины в ту ночь. Помню, там, рядом с тем местом, стоял у дороги засохший тополь. Помню, мне хотелось, чтобы он вдруг ожил и обнял меня своими ветвями.

Не доезжая десяти миль до Месадейла, я остановился у обочины. Мотор замолк, и вокруг воцарилась тишина, слышно было только, как птицы шуршат в полыни. Минут через пятнадцать проехал огромный грузовик с прицепом — я услышал его задолго до того, как увидел, — его рев нарастал, до краев заполняя пустыню. Когда он проезжал мимо, наш фургон тряхнуло, и Электра тявкнула один раз. Рев постепенно затих, и после довольно долгого времени снова воцарилась тишина, а хвостовые огни прицепа растворились во тьме.