Можете считать, что я псих, только мне представляется, что, если ты вышвыриваешь из дому единственного сына из-за того, что тебе какой-то мошенник-Пророк это приказал, ну, мне просто представляется, что тогда ты не имеешь права знать, что с ним потом происходило.

— Это долгая история, — ответил я. — Живу в Калифорнии, и все прекрасно.

— Ты один?

Я рассказал ей про Электру, и она вроде как повеселела.

— Только, мам, я ведь не для того здесь. Ты можешь объяснить мне, что происходит?

— Все, что я знаю, так это что сегодня утром было что-то вроде слушания дела. Оно заняло всего несколько минут. Я сказала мистеру Хеберу…

— Кто это — мистер Хебер?

— Это адвокат, которого мне дали. Я сказала ему, что мне надо поговорить с Судьей, а он сказал, что еще не время, надо просто назвать ему мое имя. Они говорили о залоге, Судья не хотел назначать никакого залога, а мистер Хебер сказал, это несправедливо, и он выиграл спор, только это ничего не значит. Когда это я смогу собрать миллион долларов? Потом меня отвезли обратно сюда.

— Ну, по крайней мере, ты больше не в Месадейле.

Мама перенесла трубку от левого уха к правому:

— Вчера был твой день рождения. Я весь день о тебе думала. Правда, ведь поразительны Божьи деяния? Я думала о тебе, а ты думал обо мне.

А знаете что? Может, Роланд прав: не надо было мне сюда ехать. Может, позже — это позже? А может, позже — это никогда? Если я сейчас уеду, я буду в Пасадене еще до полуночи. Мы с ним могли бы встретиться за поздним вечерним кофе с пончиками в кафе Уинчелла.

— А помнишь, как ты любил праздновать день рождения? — продолжала мама. — Я прямо вижу, как ты, совсем маленьким мальчиком, ждешь в очереди, с бумажной тарелкой в руках, чтобы получить порцию торта. Ты всегда был таким хорошим ребенком, Джордан, всегда таким спокойным и добрым.

— Если совсем честно, то это одно из самых дурных воспоминаний о моей жизни.

— Что? Почему же?

— Ведь праздновался день рождения Пророка.

— Я знаю. Но это и делало праздник таким веселым.

— Веселым?! Мам, нас заставляли праздновать наши дни рождения в его день рождения! Ты что, не понимаешь, какой это изврат?

— Ну, не знаю. Мне кажется, это хорошо, когда все празднуют вот так, вместе.

Я заставил себя сдержаться:

— О'кей, мам. Давай не будем.

— Не будем — что?

— Ворошить прошлое.

Она помолчала.

— Прости. Я не хотела тебя огорчить.

— Слушай, мам, прежде чем я уеду, хочешь, я принесу тебе что-нибудь?

— Ты уже уезжаешь?

— Мне далеко ехать.

— Но ты не можешь так уехать! Мне нужна твоя помощь!

— Чем я могу тебе помочь?

— Мне надо, чтобы ты поговорил с мистером Хебером.

— О чем?

— О том, когда я смогу отсюда выйти.

— Тебе, наверное, лучше самой поговорить с ним об этом.

— Я говорила с ним. А он ответил, что ничего не может сказать по этому поводу. Что для меня совершенно неприемлемо.

Знаете, как это бывает: пока вы далеко от матери, вы по ней скучаете, а стоит вам ее увидеть, она в ту же минуту может довести вас до бешенства. Умножьте это чувство в миллион раз.

— Мам, я хочу тебя вот о чем спросить. Почему сейчас?

— Почему сейчас — что?

— Я хочу сказать, после всех этих лет. Что-то должно было произойти. Ты всегда казалась такой уверенной во всем. Когда в ту ночь ты со мной прощалась, ты сказала, что должна поступать по воле Господа, что бы Он ни повелел.