|
Лоберг молчал как рыба; будучи предпринимателем, он, должно быть, очень даже хорошо понял расчет. Что, не хочешь портить отношений с госпожой невестой, идиот трусливый? Эш грубо отрезал: "И у нашего брата есть понятие о приличии, пожалуй, даже большее, чем кое у кого, кто здесь воды в рот набрал". Он схватил Эрну за руку, сжимающую листок, зло и в высшей степени резко прижал ее к столу. Может, до нее все-таки дошла суть дела, или же причиной была жесткая хватка Эша, но фрейлейн Эрна заткнулась. Корн, который до сих пор сидел за столом с безучастной физиономией, просто сказал, что Тельчер, морда жидовская, наверняка мошенник. Ну что ж, тогда он должен сообщить куда следует, ответил Эш, о каждом мошеннике необходимо сообщать куда следует, вместо того, чтобы кидать за решетку невиновных. И поскольку трусливое и непорядочное поведение Лоберга тоже должно быть наказано, Эш унизил его словами: "Невиновных забывают! Соизволил ли, к примеру, господин Лоберг проведать бедного Мартина?" Эрна, сидевшая рядом, сгорбленная и преисполненная горькой обиды, возразила, сказав, что ей известны другие люди, которые забывают своих друзей, наносят им даже убытки, тем более, что это было; задачей господина Эша позаботиться о господине Гейринге. "А я для этого сюда и приехал", — выпалил Эш. "Ага, — встрепенулась фрейлейн Эрна, — значит, в противном случае мы бы только и видели господина Эша, — И помедлив, почти с испугом естественно, из-за желания не сдаваться в своей мужественной: борьбе, добавила: — и наши денежки тоже". Но Корн, соображающий довольно туго, произнес: "Жидовскую морду следовало бы засадить". Впрочем, теперь это было замечательное решение, и хотя Эш, собственно, сам его предложил, ему захотелось возразить это всего лишь убогое и половинчатое решение по сравнению с лучшим, более радикальным, духовным, так сказать, решением. Что это даст засадить Тельчера на пару месяцев в тюрьму, если Илона после его выхода снова будет стоять перед ножами. Только сейчас он обратил внимание, что ее, которая в общем-то принадлежала к этому кругу, здесь нет, словно так и нужно было: избежать того, чтобы он попадался ей на глаза до тех пор, пока не управится со своими делами. Впрочем, дело там, дело здесь — мысли роятся вокруг великой жертвы, — а одновременно даются обещания, что это принесет дивиденды! Если действительно навести порядок, то затее с борьбой без сомнения придет каюк.
И поскольку он таким образом только усилил подозрения ворчащей Эрны, что намерен все-таки рисковать для себя ее деньгами, возникло чувство долга, которое, по сути, и не было неприятным; но поскольку остальных это не трогало, то его голос сорвался на крик: значит, вот она, благодарность, и вообще он сильно жалеет, что приехал сюда с деньгами, раз уж его здесь так принимают, то по поводу оставшейся суммы он напишет Гернерту. Пусть поступает так, как ему заблагорассудится, отрезала фрейлейн Эрна. Впрочем, она сама может написать, он ведь однозначно снял с себя всякую ответственность. Она не будет делать этого. Прекрасно, в таком случае он напишет, он ведь порядочный человек. "Скажите пожалуйста!" — съязвила фрейлейн Эрна. Эш потребовал чернил и бумаги и уединился в своей комнате, потеряв всякий интерес к присутствующим. В своей комнате он принялся расхаживать размашистыми шагами, как это он обычно делал в состоянии сильного волнения. Затем он начал насвистывать песенку, чтобы те за стенкой не вообразили себе, что он злится, а может, он насвистывал потому, что на душе было чертовски одиноко. Скоро послышались голоса Эрны и Лоберга. Они разговаривали в передней шепотом; очевидно, Лоберг все еще испытывал страх перед гневом Эша: его белесые глазенки от беспомощности так и бегали туда-сюда. Эш, как он частенько делал это, сравнил образ Лоберга с образом матушки Хентьен. Бедная, сейчас и она бессильна что-либо сделать и вынуждена со всем смириться. |
