Я помолчал, обдумывая ответ. По большому счету – что я теряю? Да ничего не теряю. Тут и в самом деле – или ты идешь до конца, сотрудничаешь, как можешь, или выступаешь третьей силой – то есть ни нашим, ни вашим. А здесь не та ситуация, чтобы усидеть на двух стульях, как я раньше пытался это сделать. И вообще – это же СВОИ, я ради них стараюсь! Ради нашего общего будущего, ради Советского Союза! Я не хочу, чтобы получилось так, как получилось в нашем времени, в нашем мире, и потому…

– Я раскрыл заговор против президента США. Гувер через Фелта сливал сведения о Никсоне журналистам «Вашингтон пост». Через два года Никсона должны были подвергнуть импичменту и уволить с должности президента. Я предупредил его, а они скорее всего нас подслушали, узнали о том, что я его информировал. Во избежание полного разоблачения они попытались убить президента и собирались убить меня. Вот, в общем-то, и все.

– И вы решили пересидеть это время на родине – задумчиво констатировал Семичастный, и тут же яростно и жестко спросил – Какого черта вы сразу не пошли к нам?! Какого черта вы взялись действовать на свой страх и риск, не посоветовавшись с опытными товарищами?! Что за дурацкая самодеятельность, товарища Карпов?!

Может он и был прав, только я уже давно отвык, чтобы на меня орали и указывали, что мне делать, а что не делать. Потому я сразу же напрягся, и уперся взглядом в серые глаза Семичастного, будто этим взглядом я пытался его оттолкнуть. Да пошел ты, умник! Тебе из кабинета тут виднее, да?! А я там под пулями бегал! Ты вот – бегал под пулями?! Нет, не бегал! Порок сердца у тебя! Освобожденный ты от военной службы! Зато Пастернака клеймил умело, со свиньей сравнивал! Комсомолец хренов!

– Тихо! – Шелепин поднял руку, будто пытался остановить драку – Значит, у товарища Карпова не было другого выхода, ведь так, товарищ Карпов?

– Не было – сглотнул я, чувствуя, как отпускает меня ярость – Я сделал то, что считал необходимым. Никсон всегда относился к нашей стране очень терпимо. При нем были заключены договоры об ограничении стратегических вооружений, при нем, и при его активном участии Штаты вышли из войны во Вьетнаме. Я должен был его спасти. Те, кто придут вместо него – гораздо хуже. Так называемые демократы – разжигатели войн, и они сделают все, чтобы Союз в конце концов развалился. И добьются своей цели. Потому я не мог допустить, чтобы Никсона убрали с поста.

– А нам это сообщить? – мягко спросил Шелепин, глубоко вздыхая, и как бы показывая этим ошибочность моих умозаключений – мы бы обдумали все, и тогда уже приняли решение: как именно, с какой дозированностью подкормить американцев информацией. И вы бы тогда не пострадали. Вы бы до сих пор сидели сейчас на своей вилле у моря, зарабатывали миллионы, и работали бы на благо нашей страны, как резидент нашей разведки! А теперь что? Вы в бегах! И как мы объясним то обстоятельство, что вы, не проходя таможенного контроля оказались в СССР? И самое главное – ПОЧЕМУ вы тут оказались? Вы над этим думали? Вот если бы вы связались с нами, рассказали бы о Никсоне и его будущем – мы бы по нашим каналам слили ему информацию. И вы были бы ни причем. Мы бы сделали так, чтобы никто не заподозрил именно вас! Понимаете вы это, или нет?

Я понимал. И честно скажу – мне вдруг стало немного стыдно. Но только немного! Потому что…

– Я не знаю, кто принимал решение меня похитить и доставить в СССР, как кусок свинины. Честно сказать, мне это даже не интересно. Но факт есть факт – вы пытались меня похитить, и как я после этого должен вам доверять? Скажите, почему я должен вам доверять?

– Потому, что это были НЕ МЫ – с нажимом сказал Семичастный – Тех, кто принимал это решение уже нет в органах безопасности.