|
Создание российского комитета госбезопасности не прошло незамеченным. «Борис Ельцин получил подарок: он сможет иметь свое, русское, КГБ, — записал в дневнике известный историк Михаил Яковлевич Геллер. — Будет ли оно располагаться в том же здании на пощади Дзержинского, что и союзное КГБ, получит ли отдельное помещение, неважно. Главное — будущий президент России приобретет инструмент, без которого ни один советский вождь существовать не может». Через день после совещания в комитете госбезопасности, 20 июля 1991 года, президент РСФСР Ельцин подписал указ «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях». Цель указа — ликвидировать на предприятиях парткомы, контролировавшие администрацию. Пленум ЦК КПСС назвал указ антидемократическим. Ельцин обвинения опроверг: — Указ направлен на предотвращение возможной политической конфронтации различных партий и общественных движений в трудовых коллективах. На работе надо работать без политических помех, а вот заявление ЦК КПСС, призывы не подчиняться указу провоцируют конфликтную ситуацию между центром и республикой, между президентами страны и России. Подписанный указ ограничивает не гражданские права и свободы, а монополию одной партии, а точнее — партократии на участие в выработке политики государства. Сама компартия фактически распадалась. «Некогда оживленные длинные коридоры здания ЦК опустели, — описывал жизнь на Старой площади сотрудник аппарата Валерий Михайлович Легостаев. — Появились признаки небрежности, неаккуратности в работе комендатуры ЦК. В буфетах исчезли ножи, чайные ложки. Что касается продуктов, то они исчезли гораздо раньше. Гибельным отчаянием повеяло от сообщений о начавшихся в здании хищениях. Срезали, как правило, кнопочные телефонные аппараты в кабинетах сотрудников, пользовавшиеся повышенным спросом на рынке. Случалось несколько раз, что вскрывали служебные сейфы работников. Несмотря на усиленную охрану здания, никто из воров задержан не был». Но за пределами Москвы все еще существовало двоевластие. Шла борьба новой демократически избранной власти и партийных структур.
«Они же меня врагом считают»
Председатель КГБ РСФСР генерал-майор Виктор Валентинович Иваненко наивно спрашивал Ельцина: — Почему нельзя договориться с Крючковым? Страна одна, дело общее, все заинтересованы найти выход. Что нам делить? Давайте сядем вместе, поговорим откровенно. Ельцин объяснил: — Они же меня врагом считают. Борис Николаевич был прав. Иваненко предлагал и Крючкову: — Давайте пойдем на более тесный контакт с российской властью. У председателя КГБ был один ответ: — Они работают на разрушение Союза. Я спрашивал Иваненко, как он воспринимал председателя КГБ СССР: — Мне один из помощников Крючкова говорил, что его боялись, что не каждый выдерживал его взгляд. — Не знаю, я в отношениях с ним никаких комплексов не испытывал, поверьте. У Владимира Александровича не было желания нагнуть тебя, унизить. Он беседовал спокойненько, тихим голосом. Монотонно. Даже в самые драматичные дни августовского путча, когда была осада Белого дома, готовился штурм, я снимал трубку и ему звонил. Крючков разговаривал со мной, не отказывался. Для Крючкова другое характерно. Догматизм, нежелание воспринимать необходимость перемен, канцелярский стиль мышления. Как прошел короткий период от июльского совещания до 19 августа 1991 года? Виктор Иваненко: — Дорабатывал штатное расписание. Бесконечно. Меня гоняли от одного к другому. |
