В Америке появляются всё новые и новые резиновые заводы, они растут как грибы после дождя. Америку сотрясает “резиновая лихорадка”. Но длится она недолго. В середине 30‑х годов каучуковый бум заканчивается так же быстро, как и начался. Он заканчивается полным крахом резиновых предприятий. Старые резиновые изделия — некогда такие модные — валяются на помойках. Новые изделия пылятся на прилавках. Покупателей больше нет. Теперь их и силой не заставишь купить какую-нибудь резиновую вещь. Их передергивает от одного только слова “резина”.

Резиновые изделия осыпают проклятиями. Заодно достается тем, кто их производит.

Но проклятия раздаются зря: пионеры резиновой промышленности не виноваты. Они просто не знали, что в жару их изделия будут течь, распространяя ужасную вонь, а в холод будут замерзать, заковывая человека, надевшего дождевик, словно в броню.

Они просто не предполагали, что почтовые сумки станут расползаться на дожде и тысячи писем придут к адресатам в таком виде, что их нельзя прочесть.

Они просто не думали, что галоши, которые с такими сложностями привозили из Амазонки, уже при нуле градусов станут стучать как деревяшки.

А если бы знали, предполагали, думали — тогда что? Ничего. Все равно выпускали бы. Потому что в то время еще не было средства сохранить эластичность каучука при любых температурах.

Каучук был эластичен и не пропускал воду только при комнатной температуре. Но стоило его нагреть или охладить, он сразу терял свои замечательные свойства. На жаре он становился мягким и липким как тесто, на холоде затвердевал как лед. Но даже и при комнатной температуре его свойства сохранялись не очень долго. От длительного пребывания на воздухе и на свету он также менялся. Он буквально перерождался, превращался как бы в новый материал. В плохой новый материал. А покупатели ведь платили деньги за каучук. И когда каучук превращался в массу, подобную пластилину, они несли его обратно в магазин и требовали вернуть деньги.

Положение английских промышленников было еще не столь катастрофично. В Англии климат довольно умеренный: летом нет жары, а зимой морозов. Поэтому там каучуковые изделия не разрушались в первый же год. А в Америке, где лето жаркое, а зимы холодные, за один только год компания “Роксберри” потеряла два миллиона долларов.

И в конце 30‑х годов прошлого века создалось такое положение, что стало казаться, будто каучук открыли совершенно зря — все равно ничего путного из него сделать не удавалось. Всеобщее увлечение каучуком сменилось всеобщим равнодушием.

И лишь несколько человек во всем мире по-прежнему верили в будущее каучука.

Одним из них был Чарлз Гудьир.

Глава четвертая. Счастливый год Чарлза Гудьира

В 1839 году американский исследователь Чарлз Гудьир открыл вулканизацию каучука — способ превращения его в резину.

По-английски “гудьир” — это значит “счастливый год”. Но вряд ли Чарлз Гудьир мог назвать счастливым хоть один год своей жизни. Казалось, этот человек просто рожден для неудач — так часто они его навещали. Он знал бедность, голод, долговую тюрьму, разлуку с семьей, неудачи в работе, насмешки знакомых. И все же, слывя закоренелым неудачником, он верил, что рано или поздно удача к нему придет.

И она пришла. Правда, немного поздновато. Но это все же лучше, чем никогда. Лучше не для Гудьира, а для нас. Ему она принесла только новые хлопоты, новые долги, новые судебные тяжбы. Зато всем нам она принесла возможность ездить в автомобилях и на велосипедах, играть в футбол, носить галоши.

Об открытии Гудьира написано довольно много и в специальной и в исторической литературе. И почти каждый автор по-своему оценивает открытие американского ученого. Одни называют это открытие случайным и считают, что Гудьиру просто повезло; другие говорят, что Гудьир даже не понимал того, что он сделал, и поэтому не имел права на успех; третьи вообще не считают, что он был первооткрывателем вулканизации, и называют имена других ученых, сделавших то же самое даже несколько раньше.