Выбор был очевиден.

Вертолет начал снижение, и Кара дал длинную автоматную очередь поверх голов.

Впрочем, это было уже лишним — площадь перед стадионом захлестнула паника и без этого дополнительного акта устрашения.

Люди, расталкивая и сбивая друг друга, бросились со всех ног прочь от места кровавой бойни.

Огромная боевая машина, сеющая смерть и разрушение, ужасна сама по себе. На неподготовленную психику гражданских она оказывает неизмеримо большее воздействие, чем на умы ко многому привыкших военных.

— Будешь прикрывать, — бросил через плечо Кара, пристегивая карабин к спусковому тросу.

Вспышка ничего не ответил. Все было ясно и без слов. ЛСД по-прежнему не приходил в себя.

* * *

Я был слишком сконцентрирован на беге и на постоянном поддержании в сознании образа ромашек, поэтому не смог не только оценить последствия случившегося, но и вообще воспринять должным образом два взрыва, прозвучавшие где-то впереди по ходу движения.

Милая, вероятно, тоже не хотела меня расстраивать раньше времени, потому что дорога в ад вела только в одну сторону — на стадион. Повернуть было нельзя — узкий трехкилометровый переулок был стопроцентной смертельной западней для обессиленно мечущейся в поисках выхода крысы.

Напрягая последние силы, я наконец пересек финишную черту — условную линию, отделяющую площадь от прилегающей улицы. Но вместо заслуженной награды — лаврового венка на шею и ликования восторженной толпы, в необъятном чреве которой я намеревался раствориться, меня ожидало совершенно другое — кровь, смерть, боль и пустота. В радиусе сотни метров не было никого, кроме убитых и тяжелораненых.

Где-то вдалеке, на самом краю мира, садилось солнце, освещая багряными лучами место недавней трагедии. Бесконечно длинный летний день подходил к концу...

Вертолет завис в десятке метров над землей, и по выброшенному тросу спустился всего один человек. Его истинное имя было Боль, хотя, быть может, кому-то другому он был известен под другими прозвищами.

Я остановился, тяжело хватая широко раскрытым ртом непослушный тяжелый воздух. Легкие напряженно работали, пытаясь устранить недостаток кислорода. Сердце стучало тяжелым молотом в висках и в затылке... Я был измучен не только этой безумной гонкой, но и всем предыдущим днем.

Мысль о предстоящей схватке со свежим, прекрасно подготовленным и вооруженным противником вызывала гнетущую, невыразимую тоску.

Сплошная череда событий, преследующих меня с самого утра, подвела организм к тому пределу усталости, за которым не было ничего, кроме темноты забвения.

— Их всего двое — этот и его напарник в вертолете. — Успевшую просканировать прилегающее пространство Милую, казалось, ничто не могло смутить, она никогда не испытывала ни усталости, ни депрессии. — Летчиков можно не принимать в расчет — они совершенно не при делах, — все в том же оптимистичном тоне продолжала она. — В группе захвата были трое коммандос, но один из них сейчас в глубоком обмороке. Вероятно, именно он проецировал глюки.

Мысль о том, что создатель бесподобно гнусной желтой обезьяны пребывает в отключке, откровенно порадовала меня.

— Какие будут планы? — Вопрос был стандартный, успевший за последние несколько часов набить оскомину, но, пережив клиническую смерть и череду бурных событий, последовавших вслед за ней, я уже не имел ни сил, ни желания генерировать даже самые простые идеи.

Противник, спускавшийся по тросу, достиг земли, и теперь нас отделяло расстояние не более двадцати метров.

— Просто убей его.

Ответ был безусловно гениальным.