Я так подробно описываю эту картину, чтобы сказать: я увидела ее и поняла, что куплю и подарю Насте. Впрочем, нет, не так все было. На самом деле я вдруг увидела себя внутри этой картины, меж колоссальных древесных корней, рядом с маленьким дедушкой-лесовичком в грибной шляпе. Только вот дедушка меня не видел, о чем я очень пожалела в тот момент, потому как чувствовала себя растерянной не меньше Данте в сумрачном лесу Доре. В глубине ума я понимала, что я — не в лесу на картине, а в «Лавке художника», но моя мысль никак не могла добраться до этой глубины: сумрачный лес не пускал. И побрела я вслед за дедушкой-лесовичком, не видящим и не слышащим меня.

Добрели мы до высокой-высокой горы. Однако, как бы ни была высока эта гора, все же далеко ей было до высоты деревьев сумрачного леса — ее вершина была как раз где-то у поднимающихся над землей корневищ. А под склоном горы приютился маленький сказочный домик…

— Мамá, мамá, смотри! — Колька, крича во все свое мощное пятилетнее горло и дергая за рукав, вывел меня из своеобразного транса, в который я попадаю, когда меня посещает видение будущего. — Смотри, мамá! Такой же лес, как в Эрмитаже! Мы неделю назад видели, помнишь, ну помнишь? Джед Куинн, я прочел, там написано, рядом с картиной! Там лес, а в лесу — домик Гитлера, помнишь? — на какой-то момент я пожалела, что мои гиперактивные детки в свои пять лет ходят в наши питерские музеи так часто. Но только — на какой-то, причем очень короткий, момент.

Колька вытащил меня из моего видения, и я увидела, что деревья на офорте Николая Антверпьева — уже не странные создания Доре, а елки, точнее, ели, те самые, огромно-сказочные, которые бывают у Билибина или… да, Колька прав, — на картине английского художника «Призрак горы». И у Куинна тоже есть маленький домик, такой же, как и на офорте Антверпьева (там он спрятан глубоко в чаще, зрителю его не видно, это просто я в своем видении до него дошла вслед за дедушкой-лесовичком). Но ведь, как справедливо заметил мой сын, у Куинна — «домик Гитлера», точнее, резиденция Гитлера в Альпах… Загадка. Я поняла, что пора подключать к делу уже моего папа. Да и всех остальных наших коллег. Почему я это поняла? Да потому, что резиденция Гитлера, мое видение будущего и сумрачный лес Данте на гравюрах Доре и Антверпьева ясно указывают на то, что невозможно игнорировать. Понятно, что я сказала? Не очень? В общем, я увидела во всем этом указание. На что? А вот это-то, на мой взгляд, мы и должны были решить вместе.

Пока мы с Колькой «бродили по лесам», моя дочь… Выйдя, если возможно так сказать, из офорта Антверпьева, я нашла Польку застывшей перед шикарной аметистовой друзой, на мой взгляд, явно бразильского происхождения: уж очень крупными и яркими были фиолетовые кристаллы. Мою девочку камушки никогда особенно не интересовали ни в виде украшений, ни в виде кристаллов, а тут — просто Снегурочка!

— Мамá, мамá, — пробудилась моя Полина от сна, — смотри туда! Там — горы! Там так здорово! Мамá, купи этот камушек! Купи его крестной Насте! Ну, пожалуйста!

— Нет, картинку с лесом! — сразу же организовал полемику Колька.

В общем, базар получился, как всегда, а я… да, вы совершенно правильно все поняли, я вытащила детей из «Лавки художника» совсем ненадолго — всего лишь для того, чтобы снять деньги с карточки. Вернулись мы уже спокойные, и купили и офорт Антверпьева, и аметистовую друзу.

Куда ж нам плыть

Полька знает, куда

О своем совместном с детками шопинге Алексия рассказала, когда мы, то есть я, Настя Ветрова и Александр Федорович Белоусов, прикатили в особняк Петровича по его звонку.