|
Жизнь ее теперь подчинялась исключительно законам механики, как и весь биологический процесс. В Алабаме, Мексике и Юте суд любой инстанции счел бы Франсес Шаап официально мертвой. Капелла клонило в сон. Дневной худфильм, драма из жизни цирковых артистов, ничуть не бодрил, поскольку Капелл не умел сосредотачиваться на программе, с персонажами которой не был знаком. Только воспоминание об Эбе, об его угрозах, о гневном приливе крови к его лицу удерживало Капелла от того, чтобы закемарить. В отделении врачи перешли в шестой бокс и, снисходительно улыбаясь, выслушивали байки миссис Харрисон насчет ее колостомы. Включился новый “фордовский” ролик, словно объявился старый друг и позвал Капелла по имени. Девушка в “империи” (тип – купе) ехала мимо бесконечных полей, засаженных зерновыми. Эб – который столько всего говорил, лишь бы шокировать, – как-то сказанул, что реклама зачастую лучше программ. В конце концов вся толпа перекочевала в мужское отделение, задернув напоследок на седьмом боксе занавеску. Франсес Шаап спала. Красный огонек на “искусственной печени” вспыхивал и гас, вспыхивал и гас, как у джета над ночным городом. С помощью диаграммы, которую Эб торопливо нацарапал на обороте бланка перевода, Капелл нашел регулятор кровяного давления в воротной вене и повернул влево до упора. Стрелка на шкале под регулятором, с буквами “В/Д”, медленно сдвинулась с 30 к 40, к 50. К 60. К 65. Он вывернул регулятор в прежнее положение. Стрелку залихорадило: в воротной вене открылось кровотечение. Франсес Шаап проснулась. Она с удивлением поднесла к губам узкую костлявую ладошку: губы улыбались! – Доктор, – благодарно сказала она, – я себя чувствую... – Рука снова упала на одеяло. Капелл отвел взгляд. Он подкрутил регулятор, который по сути ничем не отличался от верньеров на пульте его “ямахи”. Стрелка двинулась по шкале вправо: 50. 55. –...гораздо лучше. 60. 65. – Спасибо. 70. – Надеюсь, мистер Хольт, я не слишком отрываю вас от работы, – с простодушной неискренностью произнесла Джоэл Бек. – Заранее прошу прощения. Эб крепко еще мозгами пораскинул, прежде чем согласиться. Сперва он был уверен, что она – сыщик, нанятый “Мейси”, дабы все тут разнюхать и прижать его к ногтю; но редакционный компьютер, который фиксирует все “некрухи”, – до такой байки вряд ли бы кто додумался. То, что она в натуре из “Таймс”, ничуть не лучше; может, даже хуже. – Так как? – не отставала та. Если он скажет, что да, работы у него выше крыши, наверняка она как банный лист прилепится и попросит посмотреть. Если скажет, что нет, она совсем достанет его вопросами своими. Давно б уже послал ее подальше; так ведь жалобу наверняка накатает (бабеха именно та). – Прямо и не знаю, – осторожно отозвался он. – Скорее, это я отрываю вас от работы. – Как это? – Я уже объяснял, одна женщина там при смерти, на восемнадцатом. Вот-вот позвонят. – Полчаса назад вы ждали звонка минут через пятнадцать и все еще ждете. Может, ее как-то вытянули. Чудно ведь было бы, а? – До двенадцати наверняка кто-нибудь да умрет. – По той же логике, к данному часу кто-нибудь обязательно должен был бы умереть – но ведь не умер. Поддерживать беседу на дипломатическом уровне стало выше сил Эба. – Послушайте, уважаемая, вы только время зря теряете – вот что я вам скажу. – Ничего, не впервой, – безмятежно отозвалась Джоэл Бек. – Можно сказать, чуть ли не за это мне и платят. – Она сняла с плеча репортерский магнитофончик. – Вот если бы вы ответили еще на вопрос-другой, чуть подробней осветили бы, чем конкретно вы занимаетесь, – может, и удалось бы придумать некий стержень, для материала более общего плана. |
