Сбивчиво рассказываю, почему мы здесь. Откуда у меня ключи от этой квартиры. Люся показывает билет Аквинии на самолет, улетевший без нее. Мама в это время постаралась прошмыгнуть к двери.

— Здесь все родственники, а я совсем посторонняя, — объяснила она, когда Кохан ее остановил. И вдруг спросила: — Они ведь не зарезаны? Они умерли от злости, да?

Я схватилась за голову. Кохан вцепился в маму мертвой хваткой. Мама объяснила, почему она решила вынести из квартиры с мертвыми телами три упакованных ножа для резки тростника.

— Потому что я теперь сама не знаю точно, который из них — Мудрец!

— Как — Мудрец? — взвился Кохан. — Опять — Мудрец?!

— Вот видите, вы тоже все понимаете — недаром мне сразу показалось, что я вас уже видела раньше! — перешла в наступление мама. — Теперь понимаете? Это все случилось с женами Богдана, потому что они вынесли из его квартиры нож Мудрец! Проклятие, понимаете? А я, как назло, накануне перепутала все ножи, чтобы они не знали, где какой!

— Заче-е-ем? — стонет Кохан, терзая свое ухо.

— От злости на них, на этих развратных старух, я уже объяснила! Вот и пришлось теперь… — развела она руками, — вынести все три ножа. Пусть пока полежат на всякий случай в квартире Богдана, а то вдруг с вами что случится…

— Почему — со мной? — склоняется Кохан над мамой, усаженной им силой обратно на тахту.

— Но вы же… вы потребуете сейчас вернуть назад… вещественные доказательства, и тогда с вами опять может случиться… вы уже подвергались…

— А что, эти ножи являются вещественными доказательствами? — спрашивает Урса.

— Конечно, нет! — с горячностью уверяет мама, натыкается на его свирепый взгляд и стушевывается. — Если только они не зарезали друг друга…

— Я с ума сойду с вами! — подводит итог Урса. У открытой входной двери послышались голоса.

— Коллеги! — обратился к вошедшим мужчинам Урса. — Для начала обыщите присутствующих здесь живых дам, а потом — соответственно мертвых.

Я сознаюсь, что страшно спешу.

— Обыщите ее первой! — приказывает Урса.

— Урса Венедиктович, сделайте одолжение: обы-щите меня сами, — попросила я.

— Я в этом деле не профессионал, — злорадно сообщил Урса.

— Обыщите, мне нужно вас о чем-то попросить. Это личное, — добавляю я.

Пока Урса топчется рядом и сопит, проводя по моему телу руками, я прошу его узнать по своим каналам, не получал ли Иероним Глистин значительную сумму денег перед тем, как состоялась наша встреча.

— Ваша с Глистиным? — не удивился моей просьбе Урса.

— Нет, наша с вами в кабинете № 12.

— Допустим, — подумав, отвечает Урса, — Глистин имел некоторые договоренности со Службой. Что вам это даст?

— Тогда я должна срочно бежать.

— Бежать, в смысле — скрыться?..

— В смысле — опаздываю, хватит гладить мою ногу.

Телефон молчал.

Он походил по комнате, осмотрел жидкое бесцветное утро за окном с подтеками вчерашнего дождя на стекле. Потом сел на пол спиной к батарее и замер, раскинув ноги на облезлом ковре.

В почти пустой комнате сидеть можно было только на стуле у компьютера, но там Кира провел большую часть ночи.