— Угадайте. Мои родители были геологами. Давайте проверим ваши экстрасенсорные способности. — Кохан придвинулся через стол поближе, нашел своими глазами мои и впился в них с исступленным отчаянием.

Так мы играли в перегляделки почти минуту. После чего, сдержав судорогой зевок, я исключительно для разрядки обстановки поинтересовалась: уж не Уральский ли Самоцвет сидит передо мной? И угадала!

— Вы знали, — разочарованно оторвался от моих глаз Кохан, — вам кто-нибудь сказал в управлении.

— Неправда, и вы это знаете. Никто в вашем управлении понятия не имеет, что означает ваше имя, а особенно любопытным вы выдавали легенду о древнем скифском имени, обозначающем “раскаленный меч”. Мы с подругой перерыли скифский и угро-финский эпос — нет там такого имени, и к мечу это слово не имеет никакого отношения.

— Закаленный меч, — поправил Кохан. — Интересовались мною, да? Расспрашивали персонал, позорили по полной программе, чего еще ждать от такой ветреной красотки.

— На сколько вы похудели? — осторожно поинтересовалась я.

— Двадцать четыре килограмма за два месяца. Волосы опять же: где облезли, где сбрил — это скинуло еще килограмма два. На сайте знакомств теперь на мою фотографию желающих девственниц почти три десятка.

— Что вы говорите? Три десятка… А вы садитесь в поезд, берете билет в мое купе… — осторожно предположила я.

— Билет! — хмыкнул Урса. — Три билета. Три! — Порывшись в кармане висевшего позади него пальто, Кохан потряс перед моим лицом цветными листками. — Тридцать шесть часов приятной поездки вдвоем. Вот так, милая Фло. Я следил за вами. Иногда.. А чем еще заняться мужчине в полном расцвете сил, оставшемуся без работы, без волос, без живота и без двадцати четырех килограммов живого веса? Тут вот увидел, что вы пошли к кассам, — еле успел сбегать к банкомату.

— Урса Бенедиктович, — торжественно заявила я, — видит бог: я девочка испорченная, но все-таки, неужели вы всерьез собрались меня изнасиловать?

— Настолько далеко я свою жизнь не обдумывал, — смутился Кохан. — Вы психиатр, вот и помогите изувеченному вами же человеку обрести себя прежнего.

— Вы мыслите правильно, — не унималась я. — Если в действии превалирует насилие и оно же является побудительным мотивом мести или желанием обладания, то само по себе это действие может быть истолковано двояко. Например, изнасиловав меня, вы совершите акт наказания, мести, но никак не просто половой акт. Воспользовавшись насилием, можно побудительный мотив сделать вынужденной мерой, понимаете? Можете смело приниматься за дело и потом считать, что остались девственником, потому что совершали акт насилия, а не половой акт.

— Да не хочу я вас насиловать, что вы пристали!

— Хотите!

— Не хочу!

— Хотите, вы еще на допросе в кабинете этого хотели!

— Бред! Выпейте чего-нибудь и перестаньте на меня кричать. Я перевела дух.

— Хорошо. Сменим тему.

— Вот именно… Почему бы нам просто не побеседовать по-дружески?

— Давайте побеседуем. Может быть, вы знаете, как связаны между собой два аспекта классического образа закона — ирония и юмор — с эрогенным мазохизмом? — Я решила добить его обширнейшими познаниями в области законного садомазохизма.

— Постойте, сейчас, мне нужно подумать…

К моему удивлению, Кохан закрыл глаза и стал тереть лоб пальцами, изображая потуги мысли.