Все это он тщательно запаковал в одну картонку. В другую он положил пальто на меху.
– Это пальто стоит двести долларов, Фениан, остатки прежнего величия. Ах, осенние листья Валламброзы… Et tu in Arcadia vixisti… Это по-латыни, на языке ученых…
– Мой дядя Тим, у которого я служил в типографии, хорошо знает латынь.
– Как думаешь, дотащишь все это, Фениан?… Не тяжело будет?
– Нет, что вы, конечно, донесу.
Фейни хотелось напомнить про доллар.
– Так отправляйся… Подожди меня в конторе. В конторе Фейни застал человека, сидевшего за второй конторкой.
– Ну, в чем дело? – заорал он на Фейни пронзительным голосом. Это был востроносый, желтолицый молодой человек. Прямые черные волосы стояли у него торчком.
Фейни запыхался, взбираясь по лестнице. Руки у него онемели от тяжелых картонок.
– Это что? Какое-нибудь новое дурачество Манни? Скажи ему, чтобы он отсюда выметался, другая конторка остается за мной.
– Но доктор Бингэм только что нанял меня для работы в «Товариществе по распространению литературы».
– Ну и черт с ним, что нанял.
– Он сам сейчас сюда придет.
– Ладно, подожди его, да заткнись, не видишь – я занят.
Фейни угрюмо уселся у окна, в кресло-вертушку – единственное кресло, не заваленное грудами маленьких непереплетенных книжек.
В окно видны были одни пыльные крыши и пожарные лестницы. Сквозь закоптелые стекла он смутно различал другие конторы, другие столы. На столе перед ним громоздились перевязанные книжные свертки, а между ними гора неупакованных брошюр. Заглавие одной из них бросилось ему в глаза.
– Никто тебя не останавливал? – прервали его чтение басистые раскаты дока Бингэма. Прежде чем он успел ответить, голос из-за конторки завопил:
– Слушай, Манни, выметайся, пока не поздно… Вторая конторка за мной.
– Не тряси на меня своим колтуном, Сэмьюэл Эпштейн. Мы с моим юным другом как раз подготовляем экспедицию к аборигенам хинтерланда штата Мичиган. Сегодня в ночь мы отправляемся в Сагино. Через два месяца я вернусь, а тогда вся контора будет за мной. Этот молодой человек будет сопровождать меня, чтобы поучиться нашему делу.
– Черта с два, дело, – проворчал человек за конторкой и снова уткнулся в бумаги.
– Промедление, Фениан, смерти подобно, – сказал док Бингэм, по-наполеоновски закладывая жирную руку за борт жилета. – Есть в жизни человека приливы и отливы, но, взятая в целом, она…
И больше двух часов Фейни потел под его руководством, завертывая книги, увязывая их в большие пакеты и наклеивая адрес товарищества «Искатель истины и K°» – Сагино, Мичиган.
Он отпросился на часок домой повидать своих. Сестра Милли поцеловала его в лоб тонкими сжатыми губами. Потом разрыдалась.
– Счастливец. Ах, если бы я была мужчиной, – пробормотала она сквозь слезы и побежала наверх.
Миссис О'Хара наставляла его вести себя хорошо, всегда останавливаться в общежитиях ХАМЛ, где молодежь оберегают от соблазнов, и не забывать, до чего довели Дядю Тима его пьянство и фантазии.
У Фейни комок подступал к горлу, когда он отправился разыскивать Дядю Тима. Он нашел его в задней комнате пивной О'Греди. Его светло-голубые глаза были тусклы и нижняя губа дрожала, когда он сказал Фейни:
– Выпей-ка со мной, сынок, ты теперь сам стал на ноги.
Фейни залпом выпил кружку пива.
– Фейни, ты смышленый парень… хотелось мне больше для тебя сделать, ты вылитый О'Хара. Читай Маркса… учись, помни, что ты революционер по плоти и крови… Не вини людей… Возьми хоть сварливую змею в образе женщины, на которой я женат, что, виню я ее? Нет, я виню систему. |