Мистер Карнеги, перечисляя преимущества высшего образования во всех отраслях знаний, пришел наконец к следующему заключению: Ручной труд как это установлено является лучшей базой для интенсивнейшей мозговой работы

Моторная лодка подошла вплотную к наполовину сжавшемуся от потери газа аэростату который грозил каждую минуту раздавить Сантоса Дюмона Авиатор с трудом перебрался по шкафуту на палубу.

Принц Монако убеждал его подняться на борт яхты чтобы обсушиться и сменить платье. Но Сантос Дюмон не оставил моторной лодки до того момента пока не было вытащено на берег все что еще возможно было спасти потом мокрый, но улыбающийся и невозмутимый он высадился сам и был встречен бурной овацией собравшейся толпы.

и высовываешься из окна в черную грохочущую тьму где внезапно вырастают ряды приземистых труб и страшно от черного дыма и языков пламени которые то вырываются из приземистых труб то снова затухают: Гончарные заводы голубчик они работают там всю ночь. Кто работает там всю ночь? Рабочие и пришлые travailleurs – поденщики из мексикашек. И было страшно

и снова тьма совсем черная в купе лампа а небо и все кругом скрыто сине-черной тенью и Она рассказывает о времени давноминувшем довсемирновыставочном дотвоегорождениябывшем когда они ездили в Мексику в отдельном вагоне по новой международной линии и как застрелили антилопу с площадки последнего вагона и двух больших зайцев их звали ослами и как однажды ночью давноминувшей довсемирновыставочной дотвоего-рождениябывшей ночью Мама так перепугалась всей этой пальбы но как сейчас же выяснилось это была просто стрельба забавы ради всего-навсего пристрелили какого-то мексикашку.

Было все это давным-давно.

он родился в дощатой лачуге в Терре-Хот.

Ребят было десятеро.

Его отец прибыл в Америку на парусном судне в 49-м.

Эльзасец из Кольмара; не очень практичный, любитель

музыки и книг,

он дал детям возможность окончить начальную школу и это было все что он мог им дать.

Пятнадцати лет Джин Дебс уже работал машинистом на пинии Индианаполис – Терре-Хот.

Он работал кочегаром,

приказчиком в магазине,

вступил в местное отделение Братства паровозных кочегаров, был избран секретарем, объездил всю страну как организатор.

Он был крупный, неповоротливый мужчина, его бурное красноречие зажигало железнодорожных рабочих на митингах в дощатых сосновых сараях,

заставляло их добиваться мира, которого добивался он,

мира, которым владели бы братья,

в котором каждый имел бы равную долю:

Я не рабочий вождь. Я не добиваюсь, чтобы вы следовали за мной или за кем-нибудь другим. Если вы ждете Моисея, который выведет вас из пустыни капитализма, вы останетесь там, где вы есть. Я не повел бы вас за собой в землю обетованную, даже если бы мог, потому что, если я сумею довести вас туда, кто-нибудь другой сумеет вас оттуда вывести.

Вот что говорил он грузчикам и сцепщикам, кочегарам, стрелочникам и машинистам, указывая им, что недостаточно организовать железнодорожников, что все рабочие должны быть организованы, что все рабочие должны быть организованы в рабочее самоуправляющееся государство. За долгие ночные дежурства кочегара огонь, прорываясь сквозь дым, обжигал его, сплавлял бурные слова, которые потом бились о сосновые стены сараев; он хотел, чтобы его братья стали свободными людьми. Их он увидел в толпе, встретившей его на вокзале Олд-Уэллс-стрит, когда вышел из тюрьмы после забастовки на

заводах Пульмана,

это они подали за него 900 000 голосов в девятьсот двенадцатом и привели в смятение сюртуки и цилиндры и бриллиантовые колье в Саратога-Спрингс, Бар-Харборе, на Женевском озере призраком президента-социалиста.