Сорок восьмой шаг

— Кто это был? — Интересуется Ник, а вилка с кусочком мяса замирает прямо перед моим ртом.

— В каком смысле? — Натянуто улыбаюсь и насильно заставляю себя продолжить ужинать в этой ненавистной тишине, как и последние двадцать минут.

— Тебе кто-то позвонил, ты выключила телефон и теперь молчишь, — он отодвигает тарелку и откидывается на стуле, подхватывая пальцами бокал с вином.

— Отец, — упираюсь гипнотизирующим взглядом в полупустую тарелку и глубоко вздыхаю.

— Мишель, ты же прекрасно понимаешь, что у тебя могут быть… нет, будут большие проблемы с твоим отцом из-за меня? — Его голос настолько серьёзен, что кривлюсь от него, не желая продолжать этот колючий разговор.

А что мне делать? Хочу быть с ним, не могу разорваться, и я выбрала Ника, как главного человека в моей жизни. У меня нет выбора. Никакого выбора, только проигнорировать семейные ценности, отцовский авторитет и поступить так, как сама хочу. Ведь раньше только плыла по холодному течению, и руководили этим потоком мои родители. А сейчас… сегодня я решаю сама за себя. Готова взять ответственность за свои поступки.

— Это мои проблемы, — передёргиваю плечами и, поднимая голову, невидящим взглядом смотрю на огоньки пламени в камине напротив.

— Крошка, — выдыхает Ник, а я сжимаю зубы от глухой досады из-за его нежного тона.

— Мишель, — уже громче зовёт он. Нехотя, поворачиваюсь к нему.

— Ник, какая разница, кто мне звонил, какие будут проблемы у меня? Я сама разберусь с ними, тебя это не касается, — довольно резко произношу, а он крепче сжимает ножку бокала.

— Снова, — усмехается и поднимает голову к потолку. — Снова, чёрт тебя возьми, не касается!

— А что… что ты можешь сделать? Ничего, поэтому прекрати так возмущаться, и давай продолжим ужинать, — прикрываю глаза на секунду, а мой голос звучит пусто и обречённо, потому что сил больше не осталось спорить. — Разберусь.

— Как? Расскажи мне, как? — Властно требуя, он впивается в меня характерно острыми говорящими глазами.

— Скажу, что была у Сары. Это не впервой. Скажу, что батарея разрядилась, или же придумаю что-то ещё, — перечисляю я. Прищуривается, наблюдая за моими нервными действиями, такими как прокручивание бокала пальцами.

— Вы с ней помирились?

— Нет. Но это не помешает мне соврать, — пожимаю плечами.

— Почему? Ты до сих пор ей ничего не простила? Я же говорил тебе…

— Хватит, Ник! И отчего ты так защищаешь её? Почему так стоишь на её стороне? Бесит, — перебиваю его и, отшвыривая от себя салфетку, бросаю её на стол.

— Мишель, тебе не стоит ревновать к Саре. Тебе нужна она, вы знакомы слишком долго, чтобы обходиться друг без друга, — его авторитетный тон с сурового меняется на более ласковый, но это ещё больше выводит меня из себя.

Мне ужасно хочется расплакаться от вопиющей несправедливости. Почему? Почему он так к ней относится? А я неоднократно получаю от него только дерзкую агрессию, изредка грубую ласку и совершенно не понятное будущее? Что между ними было или же осталось?

Обида. Она, как кислота, разъедает глаза так, что они слезятся. У меня есть возможность спрятать слёзы, лишь отвернувшись от него, а лучше убежать. Только вот не хочу больше бегать.

— Не желаю больше говорить о ней.