Робин указывает на большую группу из двадцати парней и девушек, кучкующихся возле ди-джея.

— Они популя-я-ярны, а мы — не-е-ет, — Робин перекрикивает музыку.

— Мы в середине, — добавляет Эрин. — Нужно создать свою группу и танцевать.

— Но если ты танцуешь не с тем, кто популярен, это не круто, — говорит Робин. — Ты теряешь очки, — Робин опускает большой палец вниз.

Мой коллега Чип Сканлан [Chip Scanlan] мог бы спросить: «А о чем эта статья на самом деле?» Слова, которые я выбираю, ведут меня вверх по лестнице абстракции: юношество, самосознание, давление сверстников, социальный статус, беспокойство, самовыражение, групповое сознание. Насколько для нас как читателей лучше увидеть и услышать эти мысли через действия интересных молоденьких девушек, со всеми характерными растягиваниями гласных, чем из поджатых губ пресыщенных социологов.

Практикум

1. Некоторые авторы обсуждают материал до тех пор, пока они не сформируют суть в одном предложении: «Мать солистки довлеет и чересчур контролирует». Они могут никогда не написать такого предложения в статье. Вместо этого, они осмысляют и воссоздают для читателя доказательства, которые привели их к такому выводу. Попробуйте воспользоваться таким методом.

2. Внимательно слушайте репортажи на радио. Обратите внимание на голоса героев. Какие черты раскрывает голос и речь? Как бы Вы предали это на письме?

3. Сядьте с блокнотом в людном месте: кафе, зал ожидания, стадион. Понаблюдайте за поведением других людей, их внешним видом, речью. Запишите описательные прилагательные, которые приходят в голову: несносный, влюбленный, заботливый, смущенный. Теперь запишите детали, которые привели Вас к такому заключению.

№ 16: Странное и интересное: ставьте рядом

Ставьте необычные и интересные факты рядом.

В идеале изучение литературы помогает нам понять то, что Франк Смит [Frank Smith] назвал «грамматикой рассказов». Это то, что произошло при моей первой встрече с Эммой Бовари, провинциальной французской героиней с трагически-романтическим воображением. Я помню свое изумление при чтении сцены, где автор — Гюстав Флобер — описывает соблазнение скучающей замужней мадам Бовари распутником Родольфом Буланже. Действие происходит на сельскохозяйственной ярмарке. В сцене одновременно и горькой, и забавной, Флобер чередует язык флирта любовника с выкриками фермеров на заднем плане.

Я помню это как чередование туда и обратно между таким языком, как «Раз уж мне сегодня выпало на долю счастье быть с вами…»  и криками «Навоз недорого!».

Или «Ах, если б у меня была цель в жизни, если б я полюбил кого-нибудь, кого-нибудь встретил…» и «За породу свиней приз делится поровну между господами…».

Туда и обратно, туда и обратно, противопоставление открывает читателю, но не Эмме, настоящие мотивы Родольфа. «Ироническое противопоставление» — вот название для приема, когда две противоположные вещи ставятся рядом, и, таким образом, одна поясняет другую.

Этот эффект работает в музыке, в визуальном искусстве и в поэзии:

Что ж, пошли, вы да я,

В час, когда на небе вечер разлегся,

Как на столе пациент под эфиром.

Так начинается «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока», стихотворении, где Т. С. Элиот противопоставляет романтический образ вечернего неба и болезненную метафору анестезии. Напряженность между образами создает настроение для разворачивающихся событий.

Элиот умер в 1965 году, когда я был в последнем классе средней католической школы. Мы отметили эту дату, назвав наш рок-бэнд в честь поэта. Мы назывались «Т. С. и Элиоты» [T. S. and the Eliots].