Сразу после вице-президентских дебатов 2004 года, я прочитал остроумную реплику, которая показала, насколько различны внешность и стиль двух кандидатов.

Авторство приписывается радиоведущему Дону Аймасу [Don Imus]. Он описывает разницу между кандидатами, как разницу между «Доктором Думом [Dr. Doom]  и Девушкой из рекламы шампуня Breck». Понятно, что жесткий и непреклонный Дик Чейни [Dick Cheney]  — это Доктор Дум. А Джон Эдвардс [John Edwards], благодаря великолепным волосам, стал миловидной девушкой из рекламы шампуня.

К концу дня, многие комментаторы повторяли эту фразу. В джазе есть такой термин «рифф»: форма импровизации, когда один музыкант строит свою импровизацию на основе музыкальной фразы другого исполнителя. Оригинальная фраза Аймаса трансформировалась в «Шрек против Брек», другими словами, людоед против модели.

Затем у меня состоялся разговор с талантливым коллегой Скоттом Либином [Scott Libin], который пишет о языке политики. Мы начали импровизировать на тему популярных различий двух политиков. «К имени Чейни часто добавляет слово «дядюшка», — сказал Скотт. То есть «ведет себя как добрый дядя». «Но вчера он выглядел скорее как занозушка, а не как дядюшка», — ответил я, закипая от возмущения.

Как два музыканта, Скотт и я стали обмениваться вариантами на тему импровизации. Довольно скоро, Чейни против Эдвардса стали:

Доктор Но против Мистера Глоу.

Холодный взгляд против Хороших волос.

Отмороженный против Стиляги.

Вначале я предложил «Серьезность против Легкомыслия», но Эдвардс скорее лакомый, чем ветреный, поэтому я рискнул: «Серьезность против Зубной нитки».

Авторы собирают удачные фразы и яркие метафоры, иногда чтобы использовать в разговоре, а иногда, чтобы вплести в свою прозу. Конечно, есть опасность обвинения в плагиате, в похищении творческих идей других авторов. Никто не хочет заработать славу Милтона Берля  от литературы, воришки чужих удачных находок.

Единственный гармоничный способ — вариации. Практически все изобретения есть следствие ассоциативного воображения, способности взять то, что уже известно, и творчески приложить это к чему-то новому. Говорят, Эдисон разрешил проблему передачи электричества, размышляя о транспортировке воды в римских акведуках.

Подумайте, сколько слов, описывающих старые технологии, мы используем, чтобы называть новые понятия: мы пользуемся файлами, браузерами, мы серфим в интернете, мы жмем на «линки», мы «скролим» мышью, и тому подобное.

Точка зрения о том, что все новое знание происходит из древней мудрости, должна освободить писателей от страха нарушения авторского права и жесткого следования догмам. Тогда удачная фраза становится не соблазном, яблоком из райского сада, а средством, чтобы шагнуть на следующий уровень изобретательности.

Позвольте предложить вам пример из моей собственной работы. Когда я переехал из Нью-Йорка в Алабаму в 1974 году, меня коробила манера речи местных теле- и радиожурналистов: а-ля усредненный общеамериканский акцент. Это не была речь южан. На самом деле, их научили сглаживать местный акцент в интересах понятности. Для меня это было более чем странно. Выглядело, как предубеждение перед южным акцентом, болезнь, форма презрения к своей речи.

Когда я писал на эту тему эссе, я достиг момента, где надо было дать имя этому явлению. Помню, я сидел на металлическом стуле за столом, который соорудил из деревянной двери. Как назвать? Как назвать? Это было почти как заклинание. У меня вертелось слово «болезнь». И я вспомнил кличку коллеги-преподавателя. Мы называли его «Болезнь», потому что его настоящее имя было Доктор Джургацит. В моем мозгу выросла цепочка: Джургацит-аппендицит-бронхит. Я чуть не свалился со стула: хронхит!

Эссе, названное «Заразный хронхит», было напечатано на полосе «Мнения» газеты «The New York Times».