3. Попробуйте выполнить упражнение, придуманное Томом Френчем. С группой друзей или студентов рассмотрите интересную фотографию или художественный портрет (Френч предпочитает Вермеера). Так как мы имеем дело со статическими изображениями, писатель должен располагать детали в таком порядке, чтобы читатель мог за ним следовать. Напишите сцену, описывающую каждый снимок. Сравните с коллегами, что получилось.

4. Искусству последовательности сцен можно обучаться, внимательно просматривая фильмы. Возьмите один из любимых фильмов и просмотрите его медленно и вдумчиво. Останавливайте кадр. Отметьте, быть может впервые, как режиссер соединяет сцены (планы) друг с другом. Как смысл рождается из последовательности кинокадров?

№ 30: Пишите заключительную часть. И точка

Каждый автор имеет право закончить произведение, но делать это можно по-разному.

Еще с молодых ногтей мы, как читатели, узнаем, что у истории есть конец, пусть даже шаблонный. Принц и принцесса жили счастливо до самой смерти. Ковбой ускакал в закат. Ведьма умерла. Конец.

Для журналистов, конец — проблема. Старые верные жанры информации противятся острой концовке. Новостные материалы, написанные по принципу перевернутой пирамиды, идут от самой важной информации к менее значимой. В этом случае, читатель сам решает, где будет конец материала, который он бросил читать. Занятый выпускающий редактор режет с конца, не опасаясь удалить что-то важное.

Многие читатели и авторы предпочитают другую форму подачи информации. Газеты и журналы изобилуют колонками, мнениями редакции, статьями на близкие каждому темы, очерками и обзорами. Создатели всего этого имеют право на достойный конец.

Когда мы говорим о концовке, мы видим четкое разделение. Некоторые журналисты считают себя репортерами, другие жаждут называться писателями. Хотя эти ярлыки относятся скорее к самоидентификации, чем к владению ремеслом; концепция концовки часто отделяет репортера от писателя. Писатель хочет поработать над концом. Репортер хочет просто остановиться.

Один способ писать хорошие концовки — это читать их. И редкие произведения литературы заканчиваются столь же мощно, как «Великий Гэтсби»:

«И среди невеселых мыслей о судьбе старого неведомого мира я подумал о Гэтсби, о том, с каким восхищением он впервые различил зеленый огонек на причале, там, где жила Дэзи. Долог был путь, приведший его к этим бархатистым газонам, и ему, наверно, казалось, что теперь, когда его мечта так близко, стоит протянуть руку — и он поймает ее. Он не знал, что она навсегда осталась позади, где-то в темных далях за этим городом, там, где под ночным небом раскинулись неоглядные земли Америки.

Гэтсби верил в зеленый огонек, свет неимоверного будущего счастья, которое отодвигается с каждым годом. Пусть оно ускользнуло сегодня, не беда — завтра мы побежим еще быстрее, еще дальше станем протягивать руки… И в одно прекрасное утро…

Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое».

Ф. Скотт Фицжеральд посадил семена этой концовки заранее, в конце первой главы, когда рассказчик Ник Кэрроуэй впервые видит Гэтсби:

«Я решил окликнуть его. Сказать, что слышал о нем сегодня за обедом от мисс Бейкер, это послужит мне рекомендацией. Но я так его и не окликнул, потому что он вдруг ясно показал, насколько неуместно было бы нарушить его одиночество: он как-то странно протянул руку к темной воде, и, несмотря на расстояние между нами, мне показалось, что он весь дрожит. Невольно я посмотрел по направлению его взгляда, но ничего не увидел; только где-то далеко светился зеленый огонек, должно быть, сигнальный фонарь на краю причала. Я оглянулся, но Гэтсби уже исчез, и я снова был один в неспокойной темноте».