— Да ладно, тоже мне, хрупкое создание!

Я ткнула ложкой в ее сторону — туше, подруга, — и заговорила. Клэр в общих чертах знала о моем неудачном браке, о романе с Крисом, которого застрелили при исполнении служебного долга, поэтому я рассказала о моей сестре Кэт, которая после развода осталась с двумя маленькими детьми и в отвратительных отношениях со своим бывшим, сохранив, однако, хорошую работу.

— А посмотреть на тебя, пушинка, в твоем пятикомнатном домике для взрослых. У тебя прекрасный муж, двое замечательных детей, которые уже оперились и разлетелись, и хватило мужества завести третьего.

— Ну а ты чего отстаешь в развитии, киса? Дождешься, что Джо решит — ты его не любишь, раз не идешь замуж, и уплывет идеальный мужчина к другой дамочке.

Я шлепнулась спиной на подушки и уставилась в потолок. Я думала о работе, о том, что вкалываю на пару с Ричем по семнадцать часов, и мне это нравится, и как мало времени у меня остается на что-то помимо работы: тайцзи сто лет не занималась, бросила играть на гитаре, даже вечернюю пробежку с Мартой перепоручила Джо.

Я представляла, как радикально все изменится, если я выйду замуж и рожу ребенка, если появятся люди, которые будут переживать за меня всякий раз, как я выхожу из дома. Черт, а если меня подстрелят на службе?

Но я автоматически подумала об альтернативе.

Неужели я в самом деле хочу всю жизнь быть одна?

Я уже собралась все это выложить Клэр, но подруга, не вытерпев затянувшейся паузы, перехватила инициативу.

— Ничего, разберешься. — Она звонко закрыла пустой контейнер и положила ложку на блюдце лиможского фарфора на тумбочке. — Поразмыслишь и начнешь действовать. До тебя дойдет, что тебе важнее.

Ох, дойдет ли?

Отчего Клэр уверена, что я блуждаю как потерянная, не зная толком, как жить?

ГЛАВА 90

Кафе «Флер дю жур», всего в трех кварталах от Дворца правосудия, очень популярно по утрам среди полицейских. В полседьмого утра запах свежеиспеченного хлеба над цветочным рынком заставляет водить носом в поисках источника. Джо, Конклин и я сидели за маленьким уличным столиком с видом на цветочные торговые ряды. Никогда еще не находившись в обществе сразу Джо и Конклина, я чувствовала неловкость, которую совершенно не хочу объяснять.

Джо делился своими мыслями о поджогах с убийствами, которые мы расследовали. Он согласился, что преступник не справился бы с жертвами в одиночку.

— Эти подростки всячески рисуются, показывают, какие они умные, — говорил он. — Quidquid latine dictum sit, altum videtur.

— Что это еще значит? — подняла я бровь. Неужели все знают латынь, кроме меня?

Джо сверкнул улыбкой.

— «Все сказанное на латыни кажется глубокомысленным».

Конклин кивнул. Взгляд его карих глаз был сегодня особенно остер. Я знала эту собранность: так он допрашивал подозреваемых. Рич пристально рассматривал Джо, надеясь, наверное, что мой бойфренд, сделавший завидную карьеру в системе охраны правопорядка, действительно предложит какую-то стоящую версию.

Или, к утешению Конклина, окажется дураком.

Джо, в свою очередь, наверняка тоже оценивал Ричи.

— Они, безусловно, умны, — сказал Конклин. — Может, даже умнее нас.

— Помните дело Леопольда и Лёба? — Джо откинулся на спинку стула; официант поставил перед ним блины с клубникой, обошел стол и выставил передо мной и Конклином сандвичи с яйцом.

— Что-то знакомое, — сказал Рич.

— В 1924 году двое умных подростков, из социально привилегированных семей и социопатов, захотевших выделиться, решили кого-нибудь убить в качестве интеллектуального экзерсиса. Хотели, видите ли, посмотреть, получится у них или нет.