крови.

О крови в семье Габриеля не говорит никто.

«Занятно, — отстраненно думает он, — занятные ощущения, и не то чтобы очень неприятные, сопротивляйся, недоумок!»

— Ну?! Все еще хочешь быть с нами? — выдыхает Кинтеро.

Габриель молчит.

Во-первых, из-за кольца. Задняя его стенка нахально протиснулась между губами Габриеля и давит на зубы. Зубы — этот последний оборонительный рубеж — скрипят и потрескивают, как ворота готовой пасть крепости, и Габриель тут же представляет себя стоящим у ворот, в сверкающих латах и со щитом в руках. И латы, и щит выкованы из металла гораздо более благородного, чем кольцо Кинтеро.

Даже если рыцарю Габриелю суждено погибнуть — он погибнет непобежденным, сопротивляйся, недоумок!..

— Все еще хочешь?! Все еще хочешь?!.. — без устали лает за воротами варвар Кинтеро.

Между рыцарем и варваром — масса различий. Одно из них состоит в том, что варвару приходится надеяться только на себя. В то время как к рыцарю (в самых крайних случаях и невесть откуда) может прийти спасение. В виде обладающего волшебной силой артефакта. В виде оседланного, стоящего под всеми парами животного (то ли дракона, то ли единорога). В виде магического оружия — меча по имени Экскалибур, к примеру. Вот и сейчас, совершенно инстинктивно, Габриель нащупывает то, что могло бы ему помочь. Конечно, это не Экскалибур.

Но что-то очень близкое к нему.

Сигара отца, запаянная в металлический туб. Она должна была стать даром, принесенным Габриелем на алтарь будущей великой дружбы. И не его вина, что дар отвергнут, и что он, Габриель, лежит сейчас, пригвожденный к мостовой, с привкусом крови и металла во рту. Самое время действовать, недоумок и великий рыцарь, мысленно подбадривает себя Габриель и, извернувшись и вытащив из кармана сигару, сует ее под ребра Кинтеро. Удары в исполнении Габриеля неожиданно методичны и упорядочены, и с каждым разом становятся все сильнее.

Не такие уж они венценосные — ребра Кинтеро, и уж точно ненамного прочнее Габриелевых зубов. Скрип и треск — те же.

Поначалу Кинтеро еще старается держаться (слишком много вокруг заинтересованных в его победе зрителей), но хватает его ненадолго. Короткий всхлип, поскуливание, а затем и вой возвещают о преимуществе рыцаря над варваром. И оно могло бы стать неоспоримым, если бы Кинтеро не обхватил рукой голову Габриеля и не приблизил свои губы к его уху.

— Хватит, — шепот Кинтеро полон мольбы. — Хватит, слышишь…

Под латами из благородного металла не может не биться благородное сердце, и Габриель тотчас же прекращает атаку. Но не только в благородстве дело — шепот поверженного противника пьянит Габриеля. Шепот — тоже дар. Посильный вклад Кинтеро в обустройство алтаря будущей великой дружбы.

— Я хочу быть с вами, — шепчет в ответ Габриель.

— Хорошо. Хорошо…

Ценность дружбы в исполнении Кинтеро явно преувеличена.

К тому же Кинтеро постоянно вымогает у Габриеля деньги на покупку сигарет: бесценная сигара MONTECRISTO не вызвала в нем никакого энтузиазма. После нескольких глубоких затяжек на висках Кинтеро проступил пот, а лицо позеленело. То же произошло с Мончо и Начо, а малыша Осито — так просто вырвало. И Габриель попробовал затянуться, и все прошло на удивление гладко, и отдающий пылью сигарный дым ему понравился, по дальше… Дальше он не пошел, ограничился тремя вдохами-выдохами (ровно столько сделал Кинтеро) — пойти дальше означало бы показать свое превосходство над Главным в компании.

А никто не потерпит превосходства только-только появившегося на горизонте чужака, даже неважно соображающий малыш Осито.