— О, внезапно! — я удивленно приподнял бровь. — А почему Конрад на разогреве?

— Он вообще не хотел выступать, у него сегодня еще один концерт, — поморщилась Света. — Я еле его на две песни уговорила. И потом он сразу же уезжает.

— Ясно-понятно, — кивнул я. — Ладно, пойдем успокоим нашего патриарха.

— Блин, все сегодня наперекосяк, — Света вздохнула и положила голову мне на плечо. — Вчера как-то все так просто получилось, а тут Женя мне просто весь мозг уже сгрыз…

— Так бывает, — философски заметил я.

Мы со светой вклинились в хаотичную толчею за кулисами. Зал, скрытый от нас парой слоев ткани, гудел и что-то выкрикивал. Ощущение было такое, что народу там — тьма, и что все сидят друг у друга на головах. И что толпа беснуется прямо перед сценой.

— Володя! — Женя Банкин бросился ко мне, сжимая в руках какую-то серую тряпку. — Я так и знал, что ты так и не переоделся! Вот, снимай свою дурацкую рубаху, надень пиджак, тебе нужно прилично выглядеть!

— Ты в нем на выпускной что ли ходил? — я встряхнул предмет одежды, который Банкин сунул мне в руки, потом перевел взгляд на него. — Я не понял, у нас рок-концерт или детский утренник в исправительной колонии для несовершеннолетних?

— Там в первом ряду сидят очень важные гости, — начал втолковывать мне Банкин. — Нужно произвести на них хорошее впечатление, а иначе…

— Да-да, я знаю, — криво ухмыльнулся я. — Ссылка, карторга и утка под кроватью. Но пиджак свой сам надевай, вот что.

— Ты достал уже со мной спорить! — взвился Банкин. — Или ты будешь делать, как я говорю, или…

— Или что? — тихо спросил я, зло взглянув в его глаза.

— Спрашиваю в последний раз, наденешь пиджак? — отступив от меня на полшага спросил Банкин.

— Только если ты снимешь свой свитер и пойдешь на сцену топлесс, — усмехнулся я.

В зале стали кричать явственно громче. Кажется, мы запаздывали с началом.

— Пора начинать уже! — напомнила нам Света. Я сунул дурацкий пиджак обратно в руки Банкина, чмокнул Свету в макушку и, увернувшись от попытки Банкина ухватить меня за рукав, выскочил на сцену.

На несколько мгновений гул, свист и выкрики смолкли. В глаза мне ударил яркий свет, моментально стало жарко, будто я из-за кулис на пляж выскочил. Я зажмурился, приложил ко лбу ладонь и сделал вид, что рассматриваю зрителей.

Никакой беснующейся у сцены толпы, конечно же, не было. Зал в «котлах» был заполнен практически целиком, только в паре мест между человеческими силуэтами зияли просветы. «Как будто в кинотеатре», — подумал я.

На сцене было как-то слишком просторно для меня одного. Здесь уместно смотрятся всякие коллективы народных танцев. Или партийные собрания с президиумом за длинным столом. С задника совсем недавно сняли советский герб. Или какую-то иную коммунистическую символику. Но ничего нового не повесили.

Раздались редкие хлопки, свист, публика обрадованно загалдела.

— Велиал! Велиал! — закричали откуда-то.

Ну вот и ладушки, тут меня уже даже знают. Меж тем, надо было начинать, а в голове крутились только начальные строчки приветствия из сценария Банкина.

Я широко улыбнулся, поднял вверх указательный палец, будто мне в голову пришла какая-то свежая идея, и быстро шмыгнул обратно за кулисы. Я там заприметил стул прямо у края. Вот его-то я ухватил за спинку и поволок на сцену, грохоча его ножками по деревянному полу.

«Щели в нем, конечно, трындец, — почему-то подумал я. — Девушкам на шпильках тут опасно ходить…»

Я поставил стул примерно на середине.