После этого ее рука спустилась еще ниже, и она медленно стянула с него простыню и сбросила ее на пол. Ее рука протянулась к его паху и осталась там. Она посмотрела на дверь и опустилась на колени перед президентом. Лютер был вынужден закрыть глаза. Он не разделял интересов хозяина дома по части наблюдения представлений такого рода.

Прошло несколько долгих минут, и Лютер открыл глаза. Глория Рассел снимала чулки и аккуратно складывала их на стул. Затем она осторожно взобралась на спящего президента.

Лютер вновь закрыл глаза. Интересно, слышен ли внизу скрип кровати, подумал он. Возможно, нет: дом очень большой. И даже если слышен, то что это меняет?

Десятью минутами позже до Лютера донесся еле слышный невольный вскрик мужчины и тихий стон женщины. Но Лютер не открывал глаз. Он не знал, почему. Видимо, это была смесь животного страха и отвращения от неуважения к погибшей женщине.

Когда Лютер, наконец, открыл глаза, Рассел смотрела прямо на него. На мгновение его сердце замерло, но потом рассудок подсказал, что все в порядке. Она быстро надела чулки. Затем уверенными, плавными движениями подкрасила губы, глядя в зеркало.

На ее лице застыла улыбка, щеки раскраснелись. Она как будто помолодела. Лютер взглянул на президента. Он опять погрузился в глубокий сон; последние двадцать минут, вероятно, уже стерлись в его памяти как чрезвычайно реалистичный и приятный сон. Лютер посмотрел на Рассел.

Было ужасно видеть, как эта женщина улыбается, глядя прямо на него, в комнате, где совершилось убийство, не подозревая о его присутствии. Ее лицо было властным. И на нем было выражение, уже виденное Лютером в этой спальне. Эта женщина тоже вызывала ощущение опасности.

— Здесь надо все привести в порядок, кроме этого. — Рассел показала на труп. — Одну минуту. Может быть, он уже переспал с ней. Бертон, осмотрите каждый дюйм ее тела и удалите все, что дало бы возможность это установить. И затем оденьте ее.

Надев перчатки, Бертон пошел выполнять приказ. Коллин сидел рядом с президентом, понуждая его выпить очередную чашку кофе. Кофеин поможет ему протрезветь. Но лишь время окончательно приведет его в порядок. Рассел присела рядом. Она прикоснулась к руке президента. Теперь он был полностью одет, хотя волосы его были растрепанны. Его рука болела, но они перебинтовали ее, как могли. У него отменное здоровье; скоро все заживет.

— Господин президент! Алан! Алан! — Рассел повернула его лицо к себе.

Почувствовал ли он, что она сделала с ним? Вряд ли, думала она. Он так отчаянно хотел сегодня переспать с женщиной. Она отдала ему свое тело, не задавая никаких вопросов. А фактически, она изнасиловала его. Но, рассуждая здраво, осуществила его мечту. Неважно, помнит ли он о происшедшем, о принесенной ею жертве. Но, черт возьми, теперь он узнает, что она собирается делать дальше.

Президент приоткрыл глаза, но еще не воспринимал окружающее. Коллин помассировал ему шею. Он приходил в себя. Рассел взглянула на часы. Два часа ночи. Нужно возвращаться. Она слегка ударила его по щеке, чтобы привлечь его внимание. Коллин напрягся. Черт, эти парни видят любого насквозь.

— Алан, вы занимались с ней сексом?

— Что?..

— Вы занимались с ней сексом?

— Что?.. Нет. Не думаю. Не пом…

— Дай ему еще кофе, хоть влей в его чертову глотку, но заставь его протрезветь.

Коллин кивнул и принялся за дело. Рассел приблизилась к Бертону, чьи облаченные в перчатки руки проворно изучали каждый дюйм тела покойной миссис Салливан.

Бертону доводилось участвовать во множестве полицейских расследований.