Уанкайова оглянулся, в его глазах вспыхнули искры интереса и уважения.

– Вижу, ты действительно неординарный кладоискатель. А человеческий язык на самом деле слишком беден, чтобы выразить то, что можно только почувствовать, он не может передать всю сложность и красоту основ Мироздания.

– Разве ты знаешь, что такое нагуаль?

– Точно – нет, но у меня есть версия, которая позволяет непротиворечиво решать фундаментальные уравнения, хотя они и не обладают абсолютной предсказуемостью в областях, где справедливы принципы общей теории поля.

Лодка приблизилась к высокому берегу лагуны, заскользила вдоль крутых обрывистых берегов, повторяя их изгибы.

– В двух словах смысл нагуаля я, конечно, не передам, – продолжал мутант, – но попробую. Если ты закончил ранарию, то должен знать, что при остывании нашего метагалактического домена из вакуума рождались поля-частицы шести разных классов…

– Правая и левая материя, – не удержался Влад, тут же кляня себя за несдержанность.

– Молодец, помнишь. В нашем домене реализовалась правая материя: частицы с положительной массой и положительной энергией, поля с нулевой массой и положительной энергией и частицы с мнимой массой и плюсовой мнимой энергией. А нагуаль, возможно, является либо полем с мнимой массой и отрицательной энергией, либо левой антиматерией.

– Только непонятно, почему он реагирует с нашей материей и вакуумом, – снова не утерпел Влад. – Теоретически мнимые частицы и поля, а также левая материя и антиматерия не должны взаимодействовать с плюсовой материей.

– Колоссально! – хмыкнул Уанкайова, снижая скорость лодки и вводя ее в неширокую расщелину. – Никогда не предполагал встретить специалиста по физике вакуума так далеко от центров цивилизации, да еще интраморфа.

Влад почувствовал прилив крови к щекам, но постарался совладать с собой:

– Я не специалист по физике вакуума…

– Главное, что ты понимаешь суть проблемы. Эх, если бы ты согласился остаться! Мы бы с тобой живо раскололи этот орешек. А насчет того, что нагуаль взаимодействует с нашим вакуумом и материей, у меня тоже есть идея. Возможно, это просто эффект подбарьерного просачивания. Который, кстати, растет. Недаром же нагуали становятся видимыми, перестают поглощать почти все виды излучений.

Лодка вошла в небольшое вытянутое озерцо, у края которого из воды торчало гладкое вздутие скалы удивительно симметричной формы. Но уже через несколько мгновений кладоискатель понял, что перед ними искусственное сооружение, большая часть которого скрывается под водой.

Проводник Влада искоса посмотрел на него, направил лодку к скале. Туманные струи расступились, стал виден цвет скалы – иссиня-черный, с голубоватыми солевыми разводами, цвет металла, сумевшего пережить Катастрофу и еще тысячу лет сверху.

– Догадываешься, что это такое? – Уанкайова достал багор и, когда нос лодки цокнул о выступавший из воды корпус какого-то огромного металлического левиафана, удержал суденышко рядом.

– Грузовой галион, – прикинул Влад размеры металлического корпуса сооружения.

– Это атомная подводная лодка проекта «девятьсот девяносто девять». Такие лодки делали в России в начале двадцать первого века. Название серии «Победоносец».

– Не может быть! – не поверил кладоискатель.

Уанкайова его понял:

– Я сам удивился, когда обнаружил этот раритет. В двадцать втором все атомарины подобного типа были уничтожены в связи с полным разоружением, а эту, видимо, русские где-то спрятали, скорее всего – под полярными льдами Арктики.