Патрик Батлер яростно строчил в своем блокноте. Леди Люси показалось, что епископа Мортона влечет путь мученика, автора найденных в крипте записей. Энн Герберт была почти уверена, что новое соборное начальство будет ходатайствовать перед Римским Папой о канонизации монаха.

— Возблагодарим же этот день Воскресения Христа Спасителя. Возблагодарим день воскрешения нашего тысячелетнего храма. Возблагодарим за пример стойкости и высоты духа безымянного монаха из Комптона. И со всеми нашими грехами, слабостями, заблуждениями положимся на милость Господа.

Епископ помолчал.

— В завершение мне хотелось бы посвятить несколько слов одному из величайших католиков минувшего столетия. Джон Генри Ньюмен, крещенный и воспитанный в лоне англиканства, принял сан англиканского священника. Однако, возглавив Оксфордское движение, молодой богослов выступил с осуждением протестантской реформы. А незадолго до личного перехода в католичество Ньюмен написал замечательное эссе. К этому времени он уже сделал выбор. Выбор между уютным миром академического Оксфорда — с дружеским кругом коллег, красотой тихих двориков, покоем великолепных библиотечных залов, вечерним стаканом вина за столом под портретами прославленных ученых — и совершенно иным, фактически незнакомым ему, неизвестным миром католической церкви. Почему? Ответ будущий кардинал высказал в словах, написанных им семьдесят лет назад в Литлморе, крохотном приходе близ Оксфорда. Эти слова зовут нас выбрать подлинную веру, пока еще есть шанс, пока мы не утратили его навеки. Ибо, как написал Ньюмен: «Коротки сроки, а вечность навеки».

Епископ склонил голову. Собор объяла тишина. Ни шороха, ни малейшего движения, никто не кашлянул, не шаркнул затекшей ногой. Все замерли. Многие, закрыв глаза, погрузились в безмолвную молитву. Быть может, дух самого Джона Генри Ньюмена сошел с небес, дабы благословить истинно верующих. Затем епископ Мортон медленно поднял глаза, вздохнул и начал спускаться с кафедры. Вновь встал и запел хор. И вдруг сквозь голоса певчих пробился едва различимый глухой стук скачущих копыт. Патрик привстал, готовый бежать, но Энн крепко взяла его за локоть.

— Не спеши, — шепнула она. — Никогда в жизни не увидишь ничего подобного. Это как уйти с «Гамлета», не досмотрев последний акт.

Патрик неохотно уселся. Месса продолжалась. Дать в экстренном спецвыпуске газеты крупной шапкой «Коротки сроки, а вечность навеки» на одной полосе или же протянуть по развороту через обе страницы?

Под самый конец богослужения старший инспектор Йейтс и пятеро его офицеров тихонько двинулись вдоль галереи. Старший инспектор не отрывал взгляд от алтарной части собора. Хор уже пел финальное:

«Et qui, expletis passionis dominicae diebus…»

«Оплакал ты Христовы муки, ныне же радость Воскресения Его, так веселись, ликуй отрадою, коя на веки вечные!»

Месса закончилась. Духовенство чинно, неспешно сошло с хоров. И глядевший во все глаза Патрик увидел, что полиция направила священников к дверям, только не главным, перед площадью, а боковым, выводящим к Залу капитула и далее к Певческим палатам. Терпение журналиста иссякло: пулей выскочив из собора, он понесся в обход, чтобы не пропустить выхода клириков.

Едва священники показались на уличных ступенях, их окружили восемь спешившихся кавалеристов. Полковник Хилер и старший инспектор Йейтс проводили все пастырское братство в Зал капитула. Наблюдавшему вблизи Пауэрскорту подумалось о том, что со времен упраздненного аббатства в этом здании не собиралась столь многочисленная духовная ассамблея. Когда служители церкви расселись, к ним обратился выступивший вперед и ставший бок о бок с полковником Хилером шеф комптонской полиции:

— Лорд-епископ, декан, архидиакон, члены капитула и почтенные гости, — тут главный констебль слегка поклонился гневно хмурившемуся в углу епископу из Рима.