— Узнаю вас, мистер Алекс, — улыбнулся чиновник. — Недавно видел вашу фотографию в газете. Мне показалось, что такой занятой человек, как вы, не поплывет на пароходе, а поскольку вы должны были покинуть Йоханнесбург сегодня, то я подумал, что вероятней всего увижу вас здесь.

Быстро черкнул мелом на чемодане.

— Благодарю и счастливого полета!

Он сам снял чемодан со стойки и поставил на ленту транспортера.

Джо помахал ему рукой и оглянулся. Кроме него, в таможне оставались только молодой гигант Фиджер Джек с тренером и девушка, которой раньше не было в зале ожидания.

— Это наш общий багаж, — сказал коротышка-тренер, указывая на два чемодана. — Тренировочный инвентарь отправили раньше. Здесь нет ничего, что могло бы вас заинтересовать. Едем драться, и больше нас ничто не интересует.

— Знаем об этом. Имя и лицо Фиджера Джека известны каждому ребенку в этой стране, — ответил таможенник. Поставил знак мелом на обоих чемоданах и попробовал снять один из них с видимым усилием.

Молодой боксер спросил:

— Может, помочь?

И легко, как бы не чувствуя своего громадного веса, перепрыгнул через стойку, схватил оба чемодана, поднял и поставил на транспортер, словно они были наполнены воздухом. Второй легкий прыжок, и он уже стоял точно на том же самом месте, с которого стартовал.

— Прекрасная форма! Желаю счастливого возвращения!

Коротышка без слов поднял два растопыренных пальца в знак грядущей победы.

Джо последовал за ними. В тот же момент маленькая дверь в стене таможни распахнулась, и в проеме показался Кнокс, застегивавший пиджак.

— И к чему все это?.. — проворчал он. — Или вы в самом деле считаете меня ребенком?

— Никогда мы не считали вас ребенком, господин Кнокс, — улыбнулся по-приятельски чиновник. — Не я издаю подобного рода распоряжения. Мне приходится лишь исполнять приказы своего начальства. Если вы хотите протестовать против такой формы контроля, которую мы применили, то вы должны жаловаться выше. — Он показал пальцем на потолок.

Но Кнокс только пожал плечами и, не слушая, двинулся в сторону выхода за Алексом, опередил его и поспешил дальше, что-то недовольно бормоча.

Когда Джо поднимался по трапу, он увидел, как от их серебрившегося в лучах сильных прожекторов самолета отделился желтый автомобиль-цистерна и отъехал в полумрак, мигавший разноцветными лампочками, что уходили вдаль в полную темноту. Невдалеке прохаживался человек в комбинезоне с двумя опущенными к земле флажками в обеих руках. Рядом стояли механики. Алекс поднимался медленно, поглядывая на далекие, выхваченные из мрака светом прожекторов ангары. Как обычно, воспоминания нахлынули внезапно: вспомнились те ночи, когда, завидя в темноте очертания своего самолета, он подходил к нему и забирался в кабину.

Джо Алекс попал в авиацию в девятнадцать лет. Шла война. После года обучения потянулись четыре бесконечно долгих года, когда он изо дня в день пилотировал тяжелую машину с восьмитонным грузом бомб над Германией. Но это было очень давно. А может, и не так давно, потому что все еще пронзала его порой ничем не объяснимая тоска. Случалось это, когда он оказывался на аэродроме или ночью в постели слышал гул моторов самолета, летевшего где-то вверху в кромешной тьме.

Стюардесса стояла на помосте перед дверью. Она улыбнулась в ответ на его: «Добрый вечер!». Та же самая девушка, которую он уже видел в зале ожидания. Он хотел пройти мимо, но она задержала его вопросом:

— У вас билет в первый класс?

— Да.

— Мне очень жаль, — развела она руками. — Сегодня неудачный день: сначала опоздание, а сейчас еще эта история.