В России еще со времен Петра Великого корабельных офицеров готовили в специальных учебных заведениях, главным из которых был Морской корпус в Санкт-Петербурге. Там кадеты, набираемые из дворян, изучали как общеобразовательные, так и морские науки. Ежегодно летом кадетов вывозили в море для занятий по морской практике. После основного теоретического курса, который в разное время составлял от трех до пяти лет, следовала годичная и более практика на кораблях в предофицерском чине гардемарина. Не сдавший выпускных экзаменов вообще не мог получить офицерского чина, а потому некоторые кадеты учились в корпусе чуть ли не по десятку лет, а то и вовсе исключались за неспособностью к наукам.

Производству в первый офицерский мичманский чин предшествовал весьма серьезный экзамен, по итогам которого (от этого зависело старшинство в чине) происходило распределение по кораблям и судам российского флота. Система подготовки офицеров в российском флоте оказалась столь продуманной и удачной, что практически без изменений (за исключением учета старшинства) существует и по настоящее время.

В Англии в XVIII веке, несмотря на наличие сильного флота и достаточно древних традиций, система подготовки офицеров была самая архаичная. При этом, невзирая на огромное значение флота для островного государства, отношение к нему по сравнению с армией было не слишком государственным. Целенаправленно и централизованно морских офицеров в Англии никто и нигде не готовил. Мальчики из дворянских семей просто-напросто отдавались родителями на корабли. Если у семьи были какие-то знакомства или родственные связи, то детей старались направить к знакомым или родственникам, если не было ни тех ни других, направляли куда придется. Мальчики получали мичманский чин, который не считался офицерским. На иных кораблях порой скапливалось до нескольких десятков таких малолетних мичманов, с которыми капитаны не знали что делать. Живя в кошмарных условиях скученности, драк и пьянства, мальчики должны были не только нести корабельную службу, но и заниматься самообразованием, чтобы по достижении двадцати лет сдать экзамен на лейтенантский чин. Рассчитывать они при этом могли только на себя. Судьба будущих офицеров во многом зависела от того, к какому капитану они попали. Если капитану было наплевать на мальчишек, то судьба их была не слишком завидной. Если же попадался капитан, интересующийся завтрашним днем флота, уделяющий внимание своим мичманам и даже проводящий с ними занятия, то только в этом случае мальчики могли рассчитывать на офицерский чин. При этом по старой традиции одновременно с лейтенантством присваивали и звание… магистра искусств.

Что касается Нельсона, то ему, разумеется, повезло. О такой поддержке, какая была у него, мог в то время мечтать каждый из поступающих на флот. Традиционно в английской литературе, посвященной Нельсону, о роли капитана Саклинга в его судьбе упоминается вскользь, упор всегда делается на выдающиеся личные качества Горацио, которые проявились у него в самом юном возрасте и обеспечили ему столь стремительную карьеру. Будем справедливы: талантливых моряков в британском флоте всегда было немало, однако мало кто из них имел такого влиятельного покровителя, какого имел Нельсон.

(Стоит вспомнить российского адмирала С. К. Грейга, шотландца по происхождению, так и не сумевшего продвинуться в английском флоте дальше лейтенанта. Только переход в российский флот обеспечил полное раскрытие его талантов. Не лучше складывалась и судьба знаменитого английского мореплавателя Д. Кука, который к сорока годам едва дослужился до лейтенанта. Подобные примеры можно продолжить.)

Несмотря на то что «Триумф», как и год назад, нес дозорную службу у берегов метрополии, капитан Саклинг настойчиво занимался морским образованием племянника. Изучением навигации он заинтересовал Нельсона, пообещав, что в этом случае разрешит ему самостоятельное управление корабельным баркасом. Под руководством дядюшки и некоторых офицеров Горацио вскоре овладел основами навигации и морской астрономии, научился читать карту и исполнять обязанности канонира.