«В Москву придется заехать», — произнес он так, будто сообщал нечто ужасное и совершенно для нас неприемлемое.

У меня тогда появилось на роже недоуменное выражение. Я, правда, в зеркало не смотрел, но вполне мог себе представить, как выглядела моя морда. Должно быть, на ней отразилось полное непонимание ситуации. Таня-Лена, наоборот, просияла. Именно в этот момент я почти поверил в то, что она действительно Хрюшка. Потому что у нее тогда вырвалось: «И Кольку с Катькой сможем увидеть?» Настоящая Танечка это сыграть не смогла бы, даже если б получила такой приказ. Я только успел подумать, что в отличие от нее Колька с Катькой радости от встречи не испытают. Маму они хорошо помнили, хотя бы по тете Зине.

«Да, сможете, — кивнул Чудо-юдо. — Но сначала вам придется немного поработать. С нашим Лопухиным плохо. Рана нагноилась, но это не самое страшное».

Я сразу понял, о ком речь, хотя фамилию Лопухин не слышал давненько. Вася, оператор ГВЭП, которого ранило осколком мины, выпущенной духами Ахмад-хана.

«А что, тут подходящего госпиталя нет?» — спросил я.

Чудо-юдо поглядел на меня, как на неразумного ребенка, и растолковал, что в госпитале, а возможно, и в более неприятных инстанциях, нам всем (а шейху Абу Рустему в особенности) придется долго и нудно объяснять, каким образом гражданский инженер-программист, мирно въехавший в ОАЭ по приглашению Абу Рустема для разработки усовершенствованных систем защиты информации банковских компьютеров шейха от несанкционированного проникновения, получил осколочное ранение. Само по себе ранение в бедро, конечно, можно было бы излечить, и не отправляя Васю в госпиталь. У Абу Рустема своя, домашняя медицина на весьма высоком уровне. Но, к сожалению, главную опасность для Васиной жизни представляет не рана, а некие странные явления в мозгу, природу которых могут выяснить только в Москве, в нашем ЦТМО.

Тут уже Ленка-Танька зашевелилась и сказала, что гораздо лучше будет, если Сергей Сергеевич сам сопроводит Васю до столицы, потому что медик из нее хреновый, а из меня — вообще никакой. Сергей Сергеевич довольно грубо заметил: «Я это без тебя знаю. Но у меня сегодня очень важные переговоры, которые я отложить не могу. Постарайся удержать Васю хотя бы сутки. Я верю, что у тебя это получится».

Так или иначе, мы полетели. На личном самолете Абу Рустема. Как летели, я толком не помню, потому что мне пришлось вкалывать не то за стюарда, не то за медбрата. Короче, «подай-принеси». Доктор Сулейман, которого командировал с нами Абу Рустем, занимался исключительно Васиной ногой, а Лена-Таня — мозгами.

С ногой было относительно просто. Сулейман колол Васе препараты, которыми намеревался предотвратить сепсис, столбняк и гангрену, — я профан, а потому и не интересовался толком, что от чего.

А вот с головой у него было действительно плохо. Сулейману при всем его лумумбовском образовании там было нечего ловить. Он был обычным лекарем. Хавронья тут соображала много круче, но ей тоже еще врубиться надо было.

Конкретно с Васиным мозгом творилось вот что. У него, как объяснила мне Премудрая, спонтанно возбуждались и проявляли какую-то там гиперакгивность, а потом опять же неизвестно почему наглухо затухали на время отдельные участки коры и подкорки, разрывались нейронные цепи, возникали какие-то неустойчивые связи и творилось еще хрен знает что. Вася при этом то полностью вырубался — у него несколько раз на две-три минуты дыхание прекращалось, сердце останавливалось и исчезала болевая чувствительность, — то, наоборот, начинал дергаться и буйствовать. Он то терял речь, то она возвращалась, то начинал говорить по-арабски, то по-русски, а иногда издавал серии звуков, ни к какому из живых или мертвых языков не относящихся.