Круг посвященных в историю с банковским кризисом был ограничен ближайшими помощниками Президента, включая, разумеется, и Первую леди. Считалось само собой разумеющимся, что она должна узнавать новости первой.

Президент уже давно – с тех пор как она через «Вашингтон пост» узнала, что он тайно сделал себе вазэктомию, – взял за правило ничего от нее не скрывать.

Только пять человек, включая директора Федеральной резервной системы, отдавали себе отчет в том, насколько критическая сложилась ситуация. Впрочем, о масштабе проблемы и о возможных последствиях догадывалась и часть директоров федеральных банков. В коммерческих же банках ничего не подозревали. Взрыв, очевидно, последует во вторник, в 9 утра. К тому времени банковские телефоны раскалятся добела от звонков возмущенных клиентов, которые будут жаловаться на то, что банкоматы вот уже двое суток не работают.

Что можно было предпринять за оставшиеся сорок восемь часов? Именно над этим ломали голову пятеро из ближайшего президентского окружения. Тем временем обладатель мягкого баритона слал послание за посланием на установленный в Белом доме факсимильный аппарат, номер которого не значился ни в одном справочнике.

Через час глава аппарата Белого дома появился в Овальном кабинете с какой-то бумагой.

– Господин Президент, это относительно... э-э-э... возникшего кризиса.

С этими словами он аккуратно положил документ на стол.

В нем сухим, канцелярским языком предлагались возможные подходы – каковых было ровно три – к разрешению кризиса. Напротив каждого пункта имелась пустая графа, в одной из которых Президент должен был сделать собственноручную пометку, тем самым отдавая предпочтение тому или иному варианту. Такова была процедура принятия решений.

Вариант первый предусматривал лобовую атаку.

Согласно второму варианту, Президенту надлежало выступить с обращением к нации и провести опрос общественного мнения.

По третьему предлагалось... ничего не делать, заняв выжидательную позицию.

Президент скептически взглянул на главу своего аппарата:

– Все эти варианты абсолютно бессмысленны. Я не могу атаковать в лоб, потому что неизвестно главное – кого атаковать. Если мы все же попытаемся, в банках, как только они откроются, начнется паника. Мы спровоцируем массовое изъятие вкладов из всех банков. И я не могу обратиться к нации и ждать результатов этих чертовых опросов, потому что нам отпущено всего сорок восемь часов, по прошествии которых все и так все узнают. По поводу третьего варианта мне вообще нечего вам сказать.

– Господин Президент, есть и четвертый вариант.

– Тогда почему он отсутствует в этом документе?

– Но если дело дойдет до того, что придется заплатить, видимо, лучше не оставлять документальных свидетельств.

– Я не собираюсь платить вымогателям! – вспылил Президент.

– Поэтому этот пункт и был опущен, – резонно заметил глава аппарата. – Однако, господин Президент, если вы все же склоняетесь к четвертому варианту, вам достаточно просто подмигнуть, и я все организую. Абсолютно конфиденциально.

Президент, едва не задохнувшись от злости, яростно скомкал в кулаке никчемную бумагу.

– Если дело дойдет до этого, я издам соответствующее распоряжение – и плевать мне на место в истории!

Ему еще не приходилось оказываться в подобном переплете. Обычно, если проблема не поддавалась немедленному решению, подворачивалось другое, и он всегда надеялся на лучшее.

Теперь он надеялся только на чудо.

Алая заря, внезапно, точно молния, разорвавшая мглу над Желтым морем, обнаружила незавидное положение, в которое угодил капитан Йоканг Сако.