Моё подозрение оправдалось, когда из-за угла ко мне двинулась знакомая бритая чуть пропитая фигура и тут же со свистом ко мне дёрнулась машина с затемнёнными номерами с водителем-китайцем.

Я нахмурился и помахал триадам рукой, они озадаченно сбросили газ и медленно «проплыли» мимо меня. При опущенных окнах стало видно, что у двоих из них тяжелые армейские автоматы. Ну, это оружейник Мотл им продал. Стрелять, наверное, собирались, как гангстеры в старых американских фильмах про Чикаго. Дебилы, они так пол-улицы положат. Надо будет с Танлу-Же об этом поговорить.

— Свои, это мой знакомый, — проговорил я, не глядя на машину, но так чтобы они меня услышали и не нарушали своей маскировки.

Триады всё поняли и плавно набрали скорость, удаляясь к противоположной стороне улицы, но так, чтобы быть недалеко.

Тайлер, судя по его хитрющей, пусть и немного испуганной морде, весь этот манёвр видел, но никакими дёргаными телодвижениями или паническими криками не выдал.

— Ничего себе у вас охрана… нервная и вооружённая. Прямо, как у губернатора.

— Приходится. Ты смог найти мне того почтальона?

— Смог, — утвердительно кивнул он. — Сегодня вечером встреча, перед развозом. Но возникли дополнительные траты. Нам надо быть вот по этому адресу в пять часов и не опаздывать.

Он показал адрес, это было недалеко. Собственно, от этого места и я, и центр, и почтовое отделение, которое нас обслуживает, всё было недалеко.

Я компенсировал ему дополнительные траты (Тайлер теперь бухал не только сам, но и поил за мой счёт неизвестного мне работника почты) и отпустил до вечера.

В офисе я поздоровался с Ченом, коротко обменялся новостями, после чего залез в папку судебного дела по паровозу Скоморошинского.

Дело-то я выиграл, но противник может подать апелляцию. Меня не так страшил сам факт обжалования, как расстраивала задержка во вступлении решения в законную силу. Причём речь шла о приблизительно трёх месяцах.

Поэтому теперь я взял на мушку дело и направился к этой самой фискальной службе.

Поскольку у них не было пропускного режима (правда, никто посторонний и не шастал), то сразу пошёл начальнику управления работы с задолженностью, беспокойному Пистунову.

— Здравствуйте, Алевтина, — поздоровался я с секретаршей в приёмной.

— Издрассстиии, — всё тем же несгибаемо-презрительным тоном поприветствовала меня стервозная девица.

— У себя?

— Заааанят.

Она больше ничего мне не сказала, не предложила подождать, не сказала, сколько это времени займёт и даже, чтобы усилить и подчеркнуть свою клиентоориентированность, вышла, звонко цокая каблуками по паркету.

Ну, мы люди не гордые.

На её столе покоились папки для бумаг, вертикальные накопители из дерева с Изнанки и даже зелёненький каменный куб для прижимания документов к столешнице.

Легко и беззвучно привстав, я выглянул в коридор и убедился, что девица удалилась в противоположном конце коридора и никого вокруг нет, решительно шагнул к столу.

Умному нужно меньше времени на поиск, умный знает, что искать. Справа (если смотреть с точки зрения хозяйки кабинета) в накопителе были пустые фирменные бланки и канцтовары. Несколько таких бланков я и позаимствовал из пачки, а с бокового столика, где лежали черновики, то есть испорченные документы, стащил письмо за подписью начальника управления с рукописными исправлениями.

Все документы были подготовлены при помощи печатной машинки, кстати, у меня такой не было. Придётся приобрести.

Теперь, совершив несколько незаметных и несущественных хищений, я смиренно сидел и ждал, пока секретарь возвращалась (от неё пахнуло дорогими сигаретами), уходила, появлялись посторонние, пока, наконец, чёртов Пистунов не принял меня.

Он, конечно, помнил меня и даже слегка побаивался, однако на мой вопрос о том, будет ли управление подавать жалобу принялся сжиматься и сокращаться, из чего я понял, что да, будут и даже наверное — уже.