Бородатый тяжко вздохнул.

Интерлюдия 2

— Итак, граждане Хомяковы и Полухомяковы, — я привычно делал вежливый и интеллигентный вид, который сейчас немного диссонировал с тем, что меня окружали вооружённые головорезы в форме сотрудников юстиции.

Мы стояли в одном из технических двориков при бюро управления железной дороги, откуда мои парни беспардонно выгнали курившую самокрутки бухгалтерию.

— Ой, гости дорогие! Я провожаю вас всех отсюда и по направлению ко всем херам. Искренне надеюсь, что вам понравилось пребывание в Кустовской республике, её гостеприимство, нрав жителей, виды полей, местные блюда и наши озорные развлечения.

Я сделал паузу, Хомяковы благоразумно её не нарушали. Некоторым из них при задержании намяли бока, кое-кому прострелили навылет ногу, даже «дед», пытаясь дать стрекача от наемников, разбил нос и ему вывихнули руку.

— Итак, ваш Савелий Сергеевич, дедушка, точнее сказать дядя по материнской линии, сделал нотариальный отказ и заверения, что отказывается от любых мыслимых претензий по наследству, отказы от всех поданных жалоб, исков, заявлений и так далее, полное признание наследником меня.

— Как бы он не отказался с пистолетом у пуза? — негромко фыркнула тётка, несмотря на предостерегающий взгляд её супруга.

— Игра забывается, счёт остаётся, — не стал вдаваться в детали я. — Теперь вы дадите клятву, клятву Предком, что не станете прямо или косвенно вредить мне или моим родным на ближайшие пятьдесят лет, в том числе нанимать кого-то ради этого.

— А если мы не станем? — упёрла руки в боки упрямая «тётя Марина».

— Тогда сделке конец, и я перехожу к запасной части плана. Кстати, об этом… Был у нас тут министр один, фискальщик, взятки брал, в ус свой хомяковский не дул. А потом его наш прокурор к ногтю прижал, посадил, стало быть. Большое там получилось уголовное дело.

— А мы-то тут причём? — непонятливо проскрипел дед Савелий Сергеевич.

— А притом, что сегодня в середине дня, то есть через час, одиннадцать самых разных информаторов полиции и прокуратуры внезапно захотят сообщить, что знают сведения о преступных связях Хомякова, который бывший министр, о том, что деньги прятать ему помогали родственники.

— Это неправда, он был жмот! Ну, то есть и есть жмот, — поправилась тётя Марина.

— А это не важно. Важно, что они наперебой сообщат полиции ваши и ваших родных имена, адреса, объекты недвижимости.

— Мы всё за кровные купили!

— Ну…. У кустовской полиции руки, конечно, коротки, но они прямо очень захотят с вами поговорить. Будут звонить, писать, в гости звать. Вы, если хотите, приезжайте, путь в нашу республику для вас всегда открыт, как и двадцать две каторги, которые функционируют на её территории. Смертной казни у нас нет, так что милости просим.

— Что-то мы, пожалуй, воздержимся.

— Ну как знаете. Запретить сюда совать нос вашему клану я не могу, зато сделать так, чтобы любой Хомяков был на всякий случай арестован, а потом против него будут предъявлены серьёзные преступления, это я могу. И заранее такие обвинения подготовлю, чего ждать? Но вы, конечно, можете не приезжать… Но, если приедете…

— Мы поняли, поняли, — нервно дернулся тот Хомяков, у которого была прострелена нога. — И что с нами будет, если мы останемся? Хотя Вы обещали…

— Я свои обещания всегда сдерживаю. Но я не обещал за Губачинского, он мужик конкретный, до сих пор миллионы Хомякова ищет. Очень он хочет их получить… Для целей правосудия, конечно.

— Давайте уже клятву давать, а то на поезд опоздаем.

— Не хочу вас пугать, но мы ради вас его задержим, если что.