— Как же, очень даже родня. У меня же супруга! Ейный отец приходился евойному батьке двоюродным братцем.

Гриф заметно «завис», чтобы посчитать степень родства, а поляк немедленно заполнил образовавшуюся паузу:

— Супругу я выделю в отдельный клан без отрыва из брака… Как это будет? Без развода. Она даже примет фамилию Вьюрковская. По аналогии с двойным статусом Кротовского и его супруги.

Парочка владетелей переглянулись, они о таком манёвре явно не были предупреждены, в том числе недовольно раздувала ноздри и Гадюкина.

Ещё бы. Баланс — это тонкая материя. Кротовский не так давно достаточно вероломно получил себе два статуса владетелей на самого себя и супругу, плюс третий статус при опекунстве над Митрофаном, чьего предыдущего патриарха он, по слухам, сам и убил. Да, Сергей Николаевич — человек достаточно жёсткий при необходимости.

А теперь «задвоиться» вознамерился нахрапистый и гонористый поляк.

Ещё бы, формально Кустовой — это вотчина с наиболее заметным влиянием русских, англичан и поляков, вот поляки, воспользовавшись тем, что английскую промышленность выпнули под зад коленом, хотят переиграть баланс в свою пользу.

— Экхе, экхе, — я встал и поднял руку.

— Кто нарушает регламент? — моментально сдвинул брови недовольный Гриф.

Все вздрогнули и фокус внимания переместился на меня.

— Филинов. Тот, кто инициировал это собрание. Ну так, если Вы вдруг самым прискорбным образом забыли.

Секретарь резво вскочил и подбежал к председателю и стал активно что-то шептать.

— Заявляю, а если точнее, то уже сделал это предварительно и письменно, что являюсь наследником покойного Вьюрковского. Единственным и полноправным.

— С чего это? — недовольно вскрикнул Кнышский.

— С того, что покойный так любил своего родственника, то есть меня, что оставил мне в наследство всё, что мог оставить. По нотариально удостоверенному завещанию, копию которого я представил.

— Руководитель нотариальной палаты, могу я Вас попросить? — Гриф уделил и мне, и поляку лишь мимолётный взгляд, и поманил к себе руководителя нотариального сообщества.

Главный нотариус подошла и наклонилась к Грифу, кивнула и взяла у него документ, чтобы суетливо выскочить из зала.

— Да с каких таких хренов он родственник⁈ — распалённо вскочил Кнышский со своего места. А я не смотрел на него, я смотрел на Гадюкину, потому что она теперь взирала на меня изучающе, будто впервые видела.

Взгляд её словно говорил, что она взвешивает, оценивает, насколько я потяну новый для себя статус.

— Успокойтесь, Вацлав, такой он родственник. Филиновы — один из первоначальных родов города. Так сказать, основатели, — бросил ему Гризонов через проход и сел, устроив руки в пирамидку.

Вообще на людей надо смотреть. Старик Гризонов сел с выражением — я вам помог, чем мог, а теперь я буду просто зритель и наслажусь славной грызнёй.

— Хренов деревенский Мейфлауэр! — глаза поляка пылали гневом.

— Ну, так вышло и да, Филиновы, среди прочих жили и перероднились с остальными, как это в своё время сделали и Кнышские, — умиротворительно кивал головой старенький секретарь.

— А как так вышло, что Амвросий Дмитриевич решил пойти к челябинскому нотариусу? — впервые Гриф обратился ко мне.

Улыбка скользнула по моему лицу. Воспользовавшись тем, что меня вытягивали на диалог, я привычно нырнул в знакомую себе стезю публичного выступления. В отличие от подковерных игр и политики, в этом я был определённо силён, а раз так, то переводил игру в плоскость, где был традиционно сильнее.

— Отвечаю на поставленный вопрос, уважаемый председатель, он сделал так, потому что мог.